— Ха, я тоже тушенка.

— Натушенька, — пошутил я, не понимая, эту шутку придумал я-настоящий или подсказал я-взрослый, точнее, эхо его памяти.

А вдруг память тоже растворится, как растворился он сам? Что значит — изъятие? Его стерли из реальности? Хотелось верить, что нет, он живет где-то в другом месте.

— Паштушенька… Не звучит. А вот Паштет…

С языка чуть не сорвалось: «За Паштет получишь» — но я вовремя себя осадил и ответил, уже опираясь на свой-чужой опыт:

— Меня ж не в турбину самолета затянуло, вот тогда был бы паштетом.

До нее дошло не сразу, а когда поняла, сестра расхохоталась, аж пополам сложилась. Мне хотелось привалиться к чему-нибудь и закрыть глаза, но нужно было свыкаться с новой ролью. И новым статусом. Разве не об этом я мечтал совсем недавно? Как сделать, чтобы уважали одноклассники и гопота не лезла?

Из купе проводников высунулся Борис, глянул в конец вагона, где выстроилась очередь в туалет и с тоской вздохнул:

— Не дождемся!

— В вагоне мало людей, все вышли. Дождемся! — ответил я. — Пойдем очередь занимать.

От напряжения до боли свело спину. Все, что я говорил, казалось фальшивым, слова — неправильными. Я глянул наверх, на свое убежище. Эх, туда бы! Переварить бы все, что случилось, обдумать! А так происходящее вгоняло в ступор.

«Есть три типа реакции на опасность: бить, бежать, притвориться мертвым. Хватит притворяться мертвым и совать голову в песок! Пашка, смотри, какими цветами заиграла жизнь!»

Борис встал передо мной. Я пытался смотреть на него глазами взрослого. Не нытик, который от каждой подколки нюни распускает, а добрый и очень талантливый мальчик. Как заставить себя в это поверить? И что Наташка — не язва и оторва со шлюхотными наклонностями, а как там… Бунтующий подросток.

Гайка мне так вообще нравилась! Я-взрслый считал ее своим парнем, честным и надежным, а занудных Димонов — правильными пацанами, которым можно доверять. Вот как перестать их презирать? Ведь Димоны как-то мне в портфель засунули жабу, а когда она выскочила и запрыгала по классу, все ржали. Гайка так вообще всегда смотрела на меня, как на кусок дерьма.

«А может, так было потому, что я сам их грязью под ногтями считал?» И Наташку, и Борю. Только Илья был нормальным. Стоило изменить отношение к людям, и они повернулись лицом, а не задницей. Даже малолетние шлюхи. Даже бродяжки.

Потому что в мире происходит взаимообмен. Что отдаешь ты, то к тебе возвращается — проверено Павлом Мартыновым Старшим. Никто не обязан любить и уважать меня просто так, если я буду воротить морду и строить презрительные рожи. Избранными не рождаются, ими становятся. Лепят себя собственными руками. Если надо, ломают свои кости и сращивают правильно. Через боль и слезы.

Родители не могли мне этого рассказать, потому что сами не знали.

— Там, в туалете, что, умер кто-то, — пробормотал Борис, перетаптываясь с ноги на ногу. — Может, повесился?

Перед нами как было пять человек, так за несколько минут никто из туалета не вышел.

— Наверное, там девушка, — предположил я, опираясь на знания себя-взрослого. — Парни быстро выходят, а женщины как будто начинают там рожать.

Стоящий впереди толстый мужик, тот самый, с зобом пеликана, что храпел на нижней полке, обернулся и посмотрел на меня.

Наконец дверь туалета открылась, и оттуда вышла тощая брюнетка со свертком.

— Гля — родила! — улыбнулся Борька, и очередь засмеялась.

Зато моя реплика подействовала на другую женщину, и она заседала в туалете не дольше минуты.