Так что Мэтт регулярно посещал «Ит ми», наслаждаясь едой и обществом Эми, после чего шел домой, мечтая о других способах, какими она могла составить ему компанию.

Сегодня на ней были низко сидящие джинсы и черный топ, плотно облегавший ее формы, открывая слегка загорелые плечи и руки. Ботинки застегивались на молнию и дополнительно шнуровались. Обувь городской девушки, предназначенная для того, чтобы выглядеть круто.

Она именно так и выглядела.

— Может, объяснишь, что происходит? — спросил Мэтт.

— Ничего не происходит.

— Угу.

Очевидно, «ничего» — ее любимое слово.

Сама Эми призналась бы, что заблудилась, только через собственный труп.

Обычно люди радовались встрече с ним, но только не эта особа. Эта женщина оставалась невозмутима, что очень его задевало. Наблюдая за ней в закусочной, Мэтт знал, что она с одинаковым безразличием ловко обслуживает всех: от мэра до нерях водителей грузовиков, что умеет распознавать людей и терпеть не может, если кто‑то не выполняет ее распоряжений с первого раза.

— Так Мэлори пошутила? — уточнил он.

— Очевидно, решила, что это очень остроумно.

— Так ты… в порядке?

— В полном.

Мэтт согласно кивнул. Если она не желает расколоться и признать, что заблудилась, — ее дело. Ему понравилась ее выдержка и неотделимая от этой выдержки внутренняя сила, но он не мог так просто взять и уйти.

Или оторвать от нее взгляд. От копны густых, шелковистых, блестящих темно‑каштановых волос, частью заколотых на затылке, частью обрамлявших лицо мягкими прядями. На Эми были темные очки‑пилоты, на губах — губная помада, на лице — выражение крутой особы. Ходячее противоречие.

И ходячая мечта любого мужика.

— Ты знаешь, что по ночам эта тропа закрыта?

Она подняла взгляд к небу. Вот‑вот стемнеет.

Опустила голову и, сухо улыбнувшись, встретилась с ним глазами:

— Разумеется.

Уже не впервые Мэтт гадал, удастся ли увидеть улыбку одновременно в ее глазах и на губах?

Эми наклонилась, покрепче завязала шнурки на ботинках, дурацких ботинках, абсолютно лишенных какой‑либо практичности. Когда она спустилась с валуна и надела модный маленький кожаный рюкзачок, такой же идиотский, как и ботинки, Мэтт вдруг представил ее в этих ботинках и больше ни в чем.

— Что ты делаешь здесь, наверху?

— Просто гуляю, — осторожно ответила Эми. Она всегда тщательно выбирала слова, стараясь скрывать свои мысли, и, уж конечно, считала необходимым не откровенничать с этим человеком.

Но у Мэтта был собственный индикатор лжи, притом чертовски точный. Она врала, что, естественно, возбудило в нем любопытство и подозрения, вполне естественные для бывшего копа, но опасные для человека, которого романтические отношения больше не интересовали.

— Пешие походы в горы — это здорово, но небезопасно.

Эми пожала плечами, словно все злоключения в дремучем лесу были ей нипочем. Либо глупая беспечность, либо она чертовски часто оказывалась в крайне неприятной ситуации. Мэтт подозревал последнее, но ему не слишком хотелось размышлять на эти темы.

Эми снова оказалась на тропе. Похоже, ей явно не терпелось избавиться от него.

Но кроме способности точно распознавать ложь, у Мэтта имелась еще одна: читать мысли окружающих. Вот и сейчас для него все было ясно. Она устала, на грани отчаяния и, хуже всего, испугана, хотя делает все возможное, чтобы скрыть это. Безуспешно — уж слишком она нервничает. Мэтт понимал, что причина в нем, и не знал, что с этим делать.