– Это не триллер, – прервал меня Олег. – Читай фамилию автора.

– «Лицкявичус»… Что, тот самый? Он что, писатель?

– И писатель – тоже, – подтвердил Шилов. – Но в первую очередь он врач, челюстно-лицевой хирург, если быть до конца точным. Эта его книга – первая. Она о том, что он видел на войне и как делал там операции солдатам и офицерам. Там есть фотографии типа «до и после» – просто жуть!

– На войне? – удивилась я.

– Ну да, – кивнул Олег. – Он побывал практически во всех горячих точках и только несколько лет назад, насколько я слышал, осел в Центре реконструкционной хирургии. К нему стоят очереди на годы вперед. Еще он читает лекции в Военно-медицинской академии, которую, собственно, и заканчивал. А книжку ты почитай – настоящий бестселлер, честное слово! Если понравится, у меня и другие есть.

Я искоса взглянула на лицо Олега. Странно, он говорил об успехах другого человека без малейшего оттенка зависти! Шилов, кажется, был совершенно искренним в своих хвалебных оценках.

Я начала читать. К счастью, мы с Олегом оба книгочеи и, как выяснилось, можем читать каждый свою книгу, находясь в одной комнате, одновременно получая удовольствие и от процесса чтения, и от близости друг друга. Не знаю, как назвать это произведение – мемуарами или романом, но я, надо сказать, здорово увлеклась! Язык у автора оказался легким и в то же время образным – такая редкость для врачей, и особенно – врачей-хирургов, которые, как правило, редко умеют хорошо говорить. Лицкявичус писал в основном о медицине, разумеется, делая акцент на самых тяжелых случаях из собственной практики, но не мог избежать и описания ужасов войны, храбрости солдат и офицеров, рассказа об атмосфере дружбы и взаимовыручки, царящей там, где, кажется, сами эти понятия должны терять всякий смысл. Фотографии в приложении выглядели действительно страшно: люди с развороченными разрывными пулями и снарядами лицами, без челюстей, носов, лбов. А рядом – те же люди, но уже не вызывающие ужаса, – после того как над ними поработали умелые руки врача. Это выглядело настоящим чудом. И я подумала: как здорово, что находятся хирурги, которые могут, словно волшебники, исправить и ошибки природы, и результат насилия человека над человеком!

На следующий день ожидалось удаление доброкачественной опухоли на гастроэнтерологии, и необходимо было побеседовать с пациентом. Закончив, я возвращалась в свое отделение, но в коридоре лицом к лицу столкнулась с пожилой женщиной, чье лицо показалось смутно знакомым.

– Агния? – дрожащим голосом проговорила женщина, схватив меня за рукав.

И тут я узнала ее – и не поверила своим глазам.

– Елена Исааковна? – пробормотала я, внимательно разглядывая ту, которая всегда казалась мне образчиком моды и элегантности. Боже, как она изменилась! Конечно, годы никого не красят, но, по моим расчетам, Елене Исааковне Коганер сейчас должно быть не более шестидесяти пяти! Эта женщина была матерью моей одноклассницы Лиды Коганер. Сколько я ее помню, она всегда принимала живейшее участие в жизни школы: являлась председателем родительского комитета, устраивала встречи с интересными людьми, сопровождала наш класс на экскурсии, помогая классной руководительнице. Лида Коганер пользовалась в школе популярностью не из-за хорошей учебы или привлекательной внешности (она никогда не отличалась красотой), а именно благодаря своей матери. Елена Исааковна вплывала в класс, плавно покачивая стройными бедрами, всегда туго обтянутыми чем-то прекрасно-воздушным, гордо передвигаясь на десятисантиметровых каблуках. На шее у нее всегда красовался яркий газовый или шелковый шарфик: с тех самых пор я всегда завидую женщинам, умеющим носить этот, казалось бы, нехитрый, но на самом деле вовсе не простой предмет гардероба!

В начальной школе мы с Лидой не дружили.