– Угадал? – снова повернулся он к другу, тот размышлял, на мгновение отвлекшись от согревающей дикой пляски.

– Ты хочешь сказать, что отцом… Родным отцом мальчика был его приемный отец?!

– Ну-уу, с тобой неинтересно. Ты сразу все угадываешь, Зайцев! – надул губы Каверин, саданул друга по плечу и кивком указал на светящиеся окна бывшей пивнухи – теперешнего бара с шикарным названием. – Может, зайдем? По пивку?

– А и пошли, – не стал ломаться Леша.

Домой снова расхотелось, чем-то зацепила его тема Толькина. Что-то было в ней еще недосказанное. Он начал издалека, впереди еще много интересного. В этом Зайцев был уверен, поскольку друга своего знал преотлично.

В баре было сумрачно, безлюдно и, если не считать легкого музыкального фона, непривычно тихо.

– Закрыты, что ли? – не понял Каверин, снимая куртку.

– Нет, нет, проходите, – высунул голову из-за колонны молодой бармен. – Не время еще просто. Народ после десяти только начинает собираться.

Они выбрали дальний столик, заказали по кружке пива с воблой. Дождались заказа, и только тогда Каверин продолжил:

– Самое поганое в этом деле то, что именно муж ее спровоцировал на то, чтобы усыновить мальчика.

– Понятное дело, он же его сын!

– Да, но ей-то он об этом не сказал, понимаешь? Сам знал, а ей не сказал. Усыновили, и усыновили конкретного ребенка, понравившегося именно ему, что тут такого?

– Ничего, – согласился Зайцев и сделал большой глоток. – Но вообще-то мнение двух сторон учитывается.

– Ой, да брось ты, Заяц, я тебя умоляю! Она млела от него, как кошка. Сказал бы Феденька ей макаку усыновить, она бы это сделала запросто.

– Это кто так говорит?

– Это так сестра ее говорит.

– Она знала… Знала про то, кто родной отец мальчика?

– Сестра?

– Да.

– Нет, не знает. Она была тут у меня на днях, кое-какие формальности закрывали с ней, я осторожно так задал вопрос. Нет, сто процентов она не в курсе.

– А ты откуда прозрел?

– А мне их отчим поведал. Оборотистый мужик. Умный, хваткай.

Каверин так и сказал: «хваткай», из чего Зайцев сделал вывод: отчим ему не особо понравился.

– Он-то откуда узнал?

– Я же тебе, балбесу, говорю, что дюже хваткай мужик-то. Он бы и пацана не позволил отобрать, если бы был в городе. А то был в путешествии с женой, с их матерью. Когда вернулся, падчерицы в соплях все. Так, мол, и так, за время вашего отсутствия у нас упал с качелей или с горки, не помню откуда, Сашенька. Набил себе две шишки и разбил коленку. Мы в больницу. Там врачи шум подняли, вызвали органы опеки и милицию, узнав, что мальчик сирота. В два счета свершился процесс, где главными свидетелями выступали опять же врачи. Очень, по слухам, гневались. По слухам опять же, все про все заняло полторы недели. Вишь, как у нас судопроизводство работает, когда колеса отлично смазаны.

Каверин выдохся, припал к кружке и высадил одним махом половину. Потом принялся с наслаждением обгладывать рыбьи ребрышки.

– Так ты думаешь, что этот ее бывший муж специально подкупил врачей, всех, кого можно, чтобы ребенка забрать?

– А ты так не думаешь? И опять же, это не я, а отчим их так думает.

– А что мешало этому Феде, кажется?

– Да, Феде, – кивнул Толик, снова припадая к пиву.

– Что мешало ему на законных правах заявить о своем отцовстве?! Все права на его стороне! Чего было огород-то городить?!

– Опять же со слов отчима повесившейся девушки, Федя этот не хотел публичности никакой.