– И что же делать – ждать, пока больницы города заполнят люди, теряющие почки в результате такого «лечения»?

– Вот поэтому я связалась с одним приятелем с телевидения… Ты его знаешь, Мишка Алтухов. Он обещал дать материальчик в вечерних новостях.

– Погоди, – вспомнила я, – Толик говорил, что телевидение уже приезжало снимать стихийный митинг, когда его избили.

– Так то ж был всего лишь кабельный канал! Кстати, репортаж так и не вышел – я проверяла.

– И все-таки мне кажется, что ты торопишься, Дашутка, – вздохнула я. – Толя и Илья Митрохин вроде бы договорились решить вопрос полюбовно…

– Мама, неужели ты и в самом деле в это веришь?! – воскликнула дочь, не дослушав. – Думаешь, в его интересах что-то «решать»? Он будет тянуть время, рассказывать о трудностях и препонах… Между прочим, не удивлюсь, если сюжет о митинге убрали благодаря вмешательству Митрохина, – после обеда съезжу на студию и выясню, что случилось. Младший Митрохин не так прост, как ты думаешь. Ты всерьез полагаешь, что такой человек станет ломать копья, пытаясь вновь похоронить фирму, которую с таким трудом буквально вытащил из выгребной ямы?

– Тебе не кажется, что ты выдаешь предположения за факты?

– И все-таки мне кажется, он притворяется, пытаясь усыпить бдительность Толика, – упрямо покачала головой Даша.

Мне и самой такое приходило в голову, и я даже поделилась своими соображениями с Анатолием, однако огульно обвинять человека не стоило.

– Знаешь, что самое смешное, ма? – вдруг спросила дочь, вытирая рот салфеткой с логотипом заведения.

– Что?

– «Голудрол» действительно помогает от острого лейкоза! Если бы не резко развивающаяся на фоне его приема почечная недостаточность, можно было бы сказать, что найдена панацея!

Голос Оксаны, устремившей на меня взгляд из-под очков в позолоченной оправе, звучал мягко, но требовательно. Из всех моих детей средняя дочь считалась самой «некрасивой». Вернее, она сама так считала и, возможно, по этой причине избрала для себя «красивую» профессию пластического хирурга. Лично я не вижу в Оксаниной внешности никаких существенных недостатков. К примеру, у нее потрясающие, выразительные голубые глаза. Да, она немного высоковата для женщины, и фигура у нее скорее спортивная, нежели женственная, но умело подобранная одежда (а дочь моя отличается хорошим вкусом) подчеркивает ее достоинства, скрадывая угловатость. Волосы неопределенного цвета она красит, становясь платиновой блондинкой, – думаю, ей не повредил бы макияж поярче, и только. И, может, еще немного больше уверенности в собственной привлекательности, которую поколебал отвратительный развод.

Я не ожидала, что, несмотря на мое откровенно высказанное нежелание праздновать юбилей, дочь явится во всеоружии – с кучей конвертов, пригласительных открыток и списком компаний, занимающихся устроительством праздников. Спасибо, хотя бы решила поинтересоваться моим мнением в отношении гостей!

– Диктуй, мам, – снова заговорила Оксана, не дождавшись моего ответа. – Веру Сергеевну будем звать? Наверное, надо, ведь она самая близкая соседка…

– Как считаешь, – перебила я, – сможешь сделать мне подтяжку?

– Что-о?

Глаза дочери стали похожи на чайные блюдца.

– Подтяжку лица, – пояснила я. – Вот тут, – я оттянула кожу на подбородке.

– Ты о чем, мама, – какая подтяжка?! Да я старше тебя выгляжу!

– Не говори глупостей! – рассердилась я. – Вы мне все уши прожужжали с этим чертовым юбилеем, но никто не подумал о том, как тяжело женщине принимать свой возраст! Я не праздника жду, Оксана, а того, что стану бабкой, понимаешь?!

– Но… ты и так бабка – у тебя же внуки!

– Ты отлично понимаешь, о чем я.