Но мечтам не суждено осуществиться: до моего слуха доносится плач. Я колеблюсь, не зная, чем станет мое появление для плачущего: утешением или помехой. Подойдя ближе, я узнаю Киту.

— Чем я могу тебе помочь?

Вместо ответа она обнимает меня, прячет лицо у меня на груди, льет горючие слезы. Мудрость Айдана, не позволявшего своим военачальникам горевать в одиночку, подтверждается вновь.

«Ты один, — говорил в древности воин-джетах, собиравший армию, чтобы покончить с Вековой войной. — Против тебя боль, горе, ненависть и месть — армии без числа…»

— Ро! — всхлипывает Кита. — Я так его люблю, и мне так страшно…

Я тоже готов расплакаться.

— Помнишь ученика из «Ситармеда»? — шепчу я ей в самое ухо. — Того, кто от страха был готов перерезать себе горло, лишь бы забыть про страх? Намваак спросил его, что его тревожит…

Я чувствую, как она кивает и борется со слезами.

— «Джетах, всю вселенную поглотила тьма, — цитирует она „Кода Ситармеда“. — Зло всесильно, а я чувствую себя крохотным и беспомощным. По сравнению с беспросветностью зла темнота смерти кажется ярким светом».

— «Там, где находишься сейчас ты, — подхватываю я, — до тебя побывал Тохалла. Он тоже тонул во тьме. У него тоже был нож. Но еще у Тохаллы был друг».

Она смеется и смотрит на меня.

— Я запомнила это место немного по-другому, Ро. Кажется, там говорится: «Но еще у Тохаллы была талма».

— Так мне нравится больше, Кита. И потом, разве дружба — не часть талмы Тохаллы?

— Спасибо, Ро. — Она встает и чмокает меня в щеку. — Спасибо.

Глядя, как она шагает обратно к кораблю, я думаю о драке с двумя детьми на горе Атахд, сказавшего, что у меня глаза убийцы.

— Так оно и есть, — шепчу я, обращаясь к призракам, прячущимся в тумане. — Только это еще не весь я.

42

Утром «Эол» зависает над морем Шорда между континентами Шорда и Дорадо. Дэвидж сидит вместе с нами за столом в кают-компании. Мы слушаем радио- и телевещание Маведах и Фронта. Те и другие более или менее добросовестно рассказывают о случившемся и о его причинах, а это означает, что ни те, ни другие еще не решили, как быть с нами. Все станции демонстрируют кадры, предоставленные «Нави Ди»: шокирующую сцену взрывающегося Джекоба Дрюса, воронку посреди площади, цифру «29» — обозначение «Нави Ди», — начертанную мелом неподалеку от воронки и на крыше, откуда Персик произвел свой решающий выстрел. Демонстрируется также предоставленная нами съемка инцидента с ракетами на пусковой площадке «Зеленого Огня»; там цифра «29» гордо красуется на борту сгоревшего грузовика.

Комментаторы Фронта и Маведах гадают, что представляет собой новоявленный «Мир»: откуда мы взялись, сколько нас, что у нас на самом деле на уме. Характерно, что те и другие выражают надежду, что «Мир», по-дракски «Нави Ди», действительно будет бороться за прекращение военных действий. Те и другие цитируют слова Айдана, задумавшего покончить с Вековой войной: «Возвращайся тогда, когда единственной твоей целью станет мир и ты без колебаний перережешь себе горло ради мира. Вот цена клинка военного вождя». Правда, комментатора Фронта Амадина обуревает скептицизм: по его мнению, такая самоотверженность ныне немыслима.

Дэвидж пристально смотрит на цифру «29», выведенную мелом на мостовой рядом с воронкой, — завершающий кадр трансляции.