– Быстрее! Быстрее! – Джилайленд почти подпрыгивал от возбуждения. – Быстрее!

Одной ракете все-таки удалось взмыть вверх, и она пронзила небо над долиной, визжа и оставляя за собой дымный хвост. Французы в селении с удивлением наблюдали, как странная штуковина поднялась за облака.

– Это еще что за чертовщина? – генерал не мог видеть, что творится возле замка; все закрывало облако дыма, сквозь которое прорывались огненные вспышки.

– Похоже на взрыв, – нахмурился Дюко.

Из дымного облака выскочил перепуганный и совершенно потерянный француз с байонетом наперевес. Увидев людей у траншеи, он вдруг вспомнил про свой долг, но стрелки, которым было приказано прикрывать ракетчиков, тоже заметили его; двое выстрелили. Француз упал, а ракета, врезавшись в его тело, завертелась на месте, рассыпая снопы искр. Один из стрелков, капрал, рванулся к ней, пинком отделил боеголовку, и обезглавленная ракета, вращаясь все быстрее, скрылась в клубах собственного дыма.

Северный край колонны избежал ракетного залпа. Они слышали грохот, крики боли, видели взрывы, разметавшие строй ярдов на двадцать в глубину, но продолжали наступать. Шарп указал роте Брукера новую цель.

– Огонь!

Даже такого хилого залпа оказалось достаточно, чтобы их остановить, возведя по всему фронту барьер из мертвых тел. Тут же мимо Шарпа проскочил Джилайленд: каблуком сапога он вогнал основание стапеля в землю, другой артиллерист уложил в желоб ракету, а третий с помощью карманного пистолета высек искру и поджег запал. Шарп отступил на шаг, спасаясь от огненного шквала.

– Сколько у вас еще стапелей?

– Четыре!

– Тащите их сюда!

Плотные ряды французов как будто втягивали в себя ракеты: те били точно в цель, лишь немного замедляя движение, когда проходили через строй, оставляя за собой выжженную полосу. Потом они останавливались, погружаясь в плоть, пока запал, спрятанный в металлическую трубку, не прогорал и боеголовка не взрывалась, разбрызгивая кровь и металл

Теперь уже никто не пытался войти в дымное облако, прорезаемое тут и там огненными вспышками. Барабанный бой безнадежно утонул в вое ракет и непрерывном кашле взрывов – а ракеты все летели, находя цели в следующих рядах, пробивая для себя новые каналы. Французы не видели ничего, кроме дыма и пламени, их барабанные перепонки дрожали от грохота и криков умирающих товарищей, и они побежали.

Все новые ракеты проносились над передними шеренгами колонны, одна пронзила французские ряды и умчалась в долину. Пролетев над вытоптанной травой, она свернула влево и вверх. Французский штаб оторопело смотрел, как она поднимается все выше и выше. Вой заполнил долину, за длинным огненным хвостом стелился дым, потом, уже к северу от селения, взорвалась боеголовка, и горящие обломки рухнули на землю.

Дюко, словно загипнотизированный, смотрел на постепенно рассеивающийся дымный хвост.

– Полковник Конгрив.

– Что?

– Ракетная система Конгрива, – он резко сложил подзорную трубу.

Генерал покачал головой и снова перевел взгляд на колонну. Хвост ее не пострадал, строй не потерял порядка, но впереди громыхали взрывы, и вся голова колонны, казалось, корчилась в облаке пламени.

– Они не продвигаются вперед.

Еще две ракеты, перелетев колонну, ударились оземь, перевернулись и взорвались в долине, две другие ушли севернее, поднявшись вверх над монастырем, но большая часть влетала точно в колонну, вращаясь и полыхая, изрыгая грохот и дым, взрываясь среди французских шеренг. А фузилеры все стреляли.

– Александр! – генерал дал шпоры коню: он не мог просто смотреть, как гибнут его люди. Галопом промчавшись по дороге, он закричал Дюбретону: – Что за чертовы штуковины эти ракеты?

– Артиллерия!

Генерал долго и витиевато выругался.