Захар. Видишь ли, Надя...

Надя. Вижу, ты не идешь!.. Иди, иди, скажи ему!.. Там плачут... Иди же!

Захар (уходя). Я думаю - это бесполезно...

Полина. Ты, Надя, всегда всех тревожишь!

Надя. Это вы всех тревожите...

Полина. Мы? Ты подумай...

Надя (возбужденно). Все мы - и я, и ты, и дядя... это мы всех тревожим! Ничего не делаем, а всё из-за нас... И солдаты, и жандармы, и всё! Эти аресты - тоже... я бабы плачут... всё из-за нас!

Татьяна. Поди сюда, Надя.

Надя (подходит). Ну, пришла... ну, что?

Татьяна. Сядь и успокойся... Ты ничего не понимаешь, ничего не можешь сделать...

Надя. А ты даже сказать ничего не можешь! И не хочу я успокоиться, не хочу!

Полина. Твоя покойница мать, говоря о тебе, была права,- ужасный характер.

Надя. Да, она была права... Она работала и ела свой хлеб. А вы... что вы делаете? Чей хлеб едите вы?

Полина. Вот, начинается! Надежда, я тебя прошу оставить этот тон... что за окрики на старших!

Надя. Да вы не старшие! Ну, какие вы старшие?.. Просто - старые вы!

Полина. Таня, право это всё твои идеи! И ты должна сказать ей, что она глупая девочка...

Татьяна. Слышишь? Ты глупая девочка... (Гладит ее плечо.)

Надя. Ну, вот. И больше вы ничего не можете сказать!.. Ничего! Вы даже защищать себя не умеете... удивительные люди! Вы, право, все какие-то лишние, даже здесь, в вашем доме,- лишние!

Полина (строго). Ты понимаешь, что ты говоришь?..

Надя. Пришли к вам жандармы, солдаты, какие-то дурачки с усиками, распоряжаются, пьют чай, гремят саблями, звенят шпорами, хохочут... и хватают людей, кричат на них, грозят им, женщины плачут... Ну, а вы? При чем тут вы? Вас куда-то затолкали в углы...

Полина. Пойми, ты говоришь вздор! Эти люди пришли защищать нас.

Надя (горестно). Ах, тетя! Солдаты не могут защитить от глупости, не могут!

Полина (возмущена). Что-о?

Надя (протягивая к ней руки). Ты не сердись! Я это о всех говорю! (Полина быстро уходит.) Вот... убежала! Скажет дяде, что я груба, строптива... дядя будет говорить длинную речь... и все мухи умрут со скуки!

Татьяна (задумчиво). Как ты будешь жить? Не понимаю!

Надя (обводя руками кругом себя). Не так! Ни за что - так! Я не знаю, что я буду делать... но ничего не сделаю так, как вы! Сейчас иду мимо террасы с этим офицером... а Греков смотрит, курит... и глаза у него смеются. Но ведь он знает, что его... в тюрьму? Видишь! Те, которые живут, как хотят, они ничего не боятся... Им весело! Мне стыдно смотреть на Левшина, на Грекова... других я не знаю, но эти!.. Этих я никогда не забуду... Вот идет дурачок с усиками... у-у!

Бобоедов (входит). Как страшно! Кого это вы пугаете?

Надя. Я вас боюсь... Вы пустите женщин к мужьям, да?

Бобоедов. Нет, не пущу. Я - злой!

Надя. Конечно, если вы жандарм. Почему вы не хотите пустить женщин?

Бобоедов (любезно). Сейчас - невозможно! А вот потом, когда их повезут, я разрешу проститься.

Надя. Но почему же невозможно? Ведь это от вас зависит?

Бобоедов. От меня... то есть - от закона.

Надя. Ну, какой там закон! Пустите... я вас прошу!

Бобоедов. Как это - какой закон? И вы тоже законы отрицаете? Ай-яй-яй!

Надя. Не говорите со мной так! Я не ребенок...

Бобоедов. Не верю! Законы отрицают только дети и революционеры.

Надя. Так вот я революционерка.

Бобоедов (смеясь). О! тогда вас надо в тюрьму... арестовать и в тюрьму...

Надя (с тоской). Ах, не надо шутить! Пустите их!

Бобоедов. Не могу... Закон!

Надя. Дурацкий закон!

Бобоедов (серьезно). Гм... это вы напрасно! Если вы не дитя, как вы говорите, вы должны знать, что закон установлен властью и без него невозможно государство.