|
Чувство, что за ним наблюдают. Чувство неловкости, ощущаемое затылком. То была Лили в задней части бара, смотрящая на него, но невидящая его. Годы не были добры к ней. Ее кожа принадлежала женщине вдвое старше ее, а ее эльфийский подбородок теперь просто выглядел мелким. Она держала на руках шестимесячного ребенка, все еще слишком маленького, чтобы понять его пол. Она могла быть кем угодно, но только не той с кем ему хотелось бы заговорить. Его словно кольнуло электрическим током. В течение доли секунды ему снова было пятнадцать, почти шестнадцать лет, и он снова был безрассуден, как огонь. Он помнил, как чувствовал ее поцелуй, и почти незадумываясь, он поднял руку и помахал ею.
Он видел, что она признала его; ее глаза расширились, плечи напряглись. По лицу пронеслось что-то похожее на гнев. Страх, готовый вырваться наружу. Человек, сидящий рядом с ней тронул ее за плечо и что-то сказал. Она покачала головой, отвернувшись. Человек повернулся, хмуро вглядываясь в толпу. Его глаза на мгновение остановились на Дэвиде, но в них не было узнавания. Дэвид отвел взгляд от нее в последний раз. «Так, началось», сказала Кэсси, поскольку стали поступать первые результаты. Дэвид уперся локтями в стол, пока цифры одна за другой укладывались в пределы допустимых погрешностей. Он наблюдал, как брови доктора Фоюзка поднялись и видел, как Джереми стал скалить зубы. И тут пришла эйфория. ВРАТА АБАДДОНА
Уолтеру Йону Уильямсу, который показал нам, как это делается, и Керри Воган, заверившей, что мы не слишком напортачили.
ПРОЛОГ МАНЕО
Манео Джанг-Эспиноза — для друзей на Церере просто Нео — сжался в комок в маленькой рубке маленького кораблика, которому он дал имя «И Ке». Он ждал добрых три месяца, а теперь до минуты, когда он войдет в историю, осталось часов пятьдесят. Продукты закончились два дня назад. Питьевая вода — пол-литра переработанной мочи, уже невесть сколько раз прошедшей через него. Все, что можно отключить, было отключено. Реактор он заглушил. Пассивное наблюдение оставил, а все активные датчики убрал. Свет в рубке шел только от терминалов наблюдения. Нео завернулся в одеяло, подоткнув уголки в крепления, чтобы не улетело. Подогрев одеяла тоже отключил. Широковещательный и лучевой передатчики молчали, позывные он заткнул еще до того, как вывел имя на корпусе корабля. Не для того он так далеко залетел, чтобы случайным писком выдать себя флотилии. Пятьдесят часов — даже меньше. Только всего и надо, что остаться незамеченным. И ни во что не врезаться, но уж это в лас манос де диос. С подпольным обществом «пращников» его познакомила кузина Эвита. Познакомила три года назад, ему как раз исполнилось пятнадцать. Он болтался без дела по семейной норе: мать была на работе, на своей водораздаточной станции, отец — на совещании группы надзора за дробилками, а Нео торчал дома — в четвертый раз за месяц пропуская занятия. Когда система оповестила, что кто-то стоит у дверей, парень решил, что пришли выговаривать ему за прогулы. А это оказалась Эвита. Она была двумя годами старше — дочка его тети по матери. Из настоящих астеров. Они оба имели одинаково тонкие длинные тела, но Эвита была здешняя. Он на нее с первого взгляда запал. Она ему снилась без одежды. Снилось, как он ее целует. И вот она пришла, и они в доме вдвоем. Пока Нео открывал дверь, сердце забилось в три раза сильнее. — Эса, унокабатя, — сказала девушка, с улыбкой помахав рукой. — Хой! — отозвался он, стараясь казаться крутым и спокойным. Нео, как и она, вырос в большом космическом городе — станция Церера являлась именно городом, — но у его отца была низкая коренастая фигура, которая выдавала в нем землянина. Нео владел космополитическим жаргоном астеров не хуже Эвиты, но для нее это был родной язык, а Нео с ним чувствовал себя так, словно напялил чужую куртку. |
