Он успел отпрянуть, прежде чем из разверстой раны выплеснулась тугая струя крови. Горланг забился, заскреб ногами, взрывая землю. Черные глаза, разделенные шестигранной сеткой, помутились. В ране вспыхнул огонь, побежал по телу, расширяясь, оставляя за собой пепел.

Магистр не отвел взгляд, пока враг полностью не обратился в прах. Лицо его дергалось, на виске билась вена.

Спрятав кинжал, он резко повернулся и не оглядываясь пошел прочь.

* * *

Темнота уступила место искрящемуся туману. Было тепло и безветренно, незнакомые запахи окружали Корсакова. Сжимая в руке меч, он шагнул вперед, всматриваясь в туман.

– Анюта! – позвал он негромко.

Туман поглотил его голос без остатка, без эха, без отголоска.

Осторожно ступая, Игорь сделал несколько шагов вперед, и пелена внезапно кончилась, будто кто‑то поднял занавес. Он стоял на вершине холма, а внизу расстилалось зеленое лесное море. Кроны деревьев казались мягким ковром. Справа лес обрывался на берегу океана, и изумрудная зелень уступала место белоснежной полоске песка. А дальше катились лазурные волны.

– Это куда ж я попал? – пробормотал Корсаков.

– Здравствуй, Бальгард.

Он резко обернулся.

– Черт возьми, радость моя! – воскликнул он при виде подходящей к нему Анюты. – Нельзя же так людей пугать!

– Тебя невозможно испугать, сын Асдина, – сказала девушка. – Наконец‑то мы вместе, и пророчество начнет исполняться.

Корсаков поймал ее взгляд, и по спине побежали мурашки – глаза Анюты были по‑прежнему прекрасны, но он не нашел в них того, что было в ее взгляде прежде: живости, ума, энергии. Не было в ней и прежней взбалмошности, скрытого своеволия, бесшабашности, присущей современным московским девчонкам.

– Что они с тобой сделали? – прошептал Корсаков, привлекая девушку к себе.

– О чем ты? Мы же вместе, мы рядом, и мы не дадим погибнуть этому миру во вражде и злобе, Бальгард.

Игорь снял с ее шеи медальон и зашвырнул его в туман.

– Ты помнишь мое имя? – с затаенной надеждой спросил он.

– Твое имя знают все, сын Асдина, великий Бальгард.

– Ну, мать вашу за ногу, господин Горланг…

– Что ты сказал?

– Ничего, – буркнул Корсаков. Обняв Анюту за плечи, он повернулся к океану. – Почему здесь не так, как на картине?

– А‑а‑а… это иллюзия, – Анюта взмахнула рукой, и лес, песчаный пляж и океан подернулись рябью и исчезли, как мираж.

Перед ними, в долине, пролегал перешеек, зажатый зловонной трясиной. Справа подступали подернутые дымкой горы, слева – холмистая равнина.

– Вот теперь я вижу, что мы на месте, – угрюмо сказал Корсаков.

– Не ожесточись душой, Бальгард, – тихо сказала девушка.

Корсаков криво улыбнулся.

– Ни за что, – сказал он и пробормотал так, чтобы Анюта не услышала: – Месть – блюдо, которое надо есть холодным.

Он поцеловал ее в висок, обнял за плечи, и они стали спускаться в долину.