Она по настоящему пришла в себя, только когда ее оставили одну. Ольга помнит, что они долго ехали по улицам, путь их был то линейным, то петляющим. Наконец они припарковались в каком то месте, кажется людном, потому что она слышала голоса и звуки городского транспорта. Ее свели вниз по ступеням, поддерживая под локоть, открыли входную дверь своим ключом, затем провели длинным коридором через еще одну отворенную дверь, после чего все трое оказались в комнате. Она не сопротивлялась, понимая, что пока ничего не может предпринять; приходилось уповать на милость похитителей и обстоятельства. Ее сердце дрожало как заячий хвост, и она предпринимала немалые усилия, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Паника – не лучший помощник, Ольга; паника еще никому не помогала…

Наконец ее посадили на жесткий стул, не снимая шарф повязку с глаз; нащупав перед собой стол, она попыталась положить руки на столешницу, но ее жест опередили, столкнув грубо и нагло. Она вертела головой, пытаясь расслышать то, что не видела. Вот один из них бросил на стол сумочку, которую отобрал еще в машине, расстегнул, высыпал содержимое.

– Что там? – спросил один, стоящий в отдалении, наверняка возле двери, с той стороны, откуда они вошли.

– Счас. Блокнот, ключи, ручка, телефон. Бабская мелочь, – он открыл косметичку, перебрав пальцами тушь, помаду, тюбик с кремом, коробочки с тенями и румянами, другие вещицы.

– Покажи телефон, – сказал первый, подошел к столу, открыл его, проделывая какие то манипуляции, бросил в сумочку. Сгреб барахло со стола и отправил туда же.

Наконец он же подвел итог:

– Ладно, ничего существенного. Так и скажем.

Она поразилась, что это не им надо, а кому то еще; и теперь ее судьба зависит не от этих двух накачанных придурков, а от кого то третьего, неизвестного ей, и оттого априори жестокосердного и неумолимого.

– Встань! – вдруг резко сказал тот, кто стоял в отдалении. И от резкого приказа она поднялась, сдерживая дрожь. Кто то подошел к ней, стал ощупывать в поисках карманов, она подергивалась по инерции, но, к счастью, неприятная процедура быстро закончилась. Мужчина не стал лапать беспомощную жертву, его задача была только в том, чтобы найти какие то сомнительные предметы или какой то определенный предмет. Не обнаружив ничего, что его бы заинтересовало, он приказал напарнику: – Наручники!

И вот ее подрагивающие руки заведены за спину и закованы в холодный металл. «Зачем? Почему? За что?» – кажется она уже давно повторяет свои мучительные вопросы, остающиеся без ответа. Вместо объяснения она слышит как рвется некая материя, звук, похожий на отрываемый скотч, она всё понимает и поджимает губы. Наконец ей заклеивают рот, перехватывают ноги на уровне лодыжек. Это кто, – приходит ей на ум спасительное…

Это кино – мысль, которая, возможно, и привела ее в чувство. Потому что отчетливо услышав ее в мозгу, она начинает фиксировать всё происходящее словно в другом ритме: вот тот, кто здесь главный, разговаривает с кем то по телефону, бросает: «Отлично, тогда мы уходим», затем повторяет эти же слова для того, кто является его напарником и для нее – той, кто является его пленницей. «Тебе повезло, сука, посиди тут пару часиков, там разберемся», – бросает ей дерзко, ведь она не видит говорившего, а только кивает ему, словно соглашается посидеть.