Марк прошел мимо оранжереи, где за хрустальными окнами росли невиданные цветы – розы, лилии и георгины, – миновал бильярдную «Веселый бабуин», кафе «Гвадалахара», дома Ковалевых, Чавесов, Поло и Фосетов, и за таверной «Три пиастра» повернул на авениду Мадрид. Дорога была не очень длинной – как раз такой, чтобы додумать мысль до конца.

    Блок. Стена, не прошибешь! – сказала Ксения… Причины могли быть самыми разными. Встречались ментально невосприимчивые люди, и разобраться в их эмоциях стоило больших трудов – не меньших, чем просеять тонны породы в поисках крохотного алмаза. Некоторые обладали врожденной защитой от ментосканирования, и попытка мысленной связи с ними порождала ощущение барьера, столь же непроницаемого, как броня боевых кораблей. Отсутствие эмоционального отклика могло являться результатом особой тренировки; с древних времен на Земле существовали школы, учившие скрывать тайные помыслы и побуждения. Не исключались вмешательство хирургов, неудачная операция, лекарственные средства, притупляющие разум, или поставленный психотерапевтом блок. Наконец, блокировку могли осуществить техническим путем с помощью защищающих сознание имплантов.

    Если не считать тяги к латинским изречениям, Бранич казался абсолютно нормальным и выглядел как человек без всяких комплексов и аномалий. Поэтому Марк остановился на последнем варианте, на гипотезе технической защиты. Это означало, что Анте – или те, кто отправил его на Тхар, – были в курсе способностей Вальдесов и пожелали оградить посланца от ментального вмешательства. На всякий случай – вдруг у Судьи или его сестры возникнет такое искушение… Собственно, сестрица уже попыталась зондировать странного родича, да обожглась, подумал Марк, когда перед ним распахнулись двери дома.

    – Обед, коммандер? – поинтересовался дон Оливарес.

    – Не нужно. Я пообедал у сестры.

    – Вторая старшая хозяйка прекрасно готовит, – заметил дон Оливарес.

    Марк усмехнулся.

    – Льстец! Хотя в этот раз телячьи отбивные были вполне пристойными.

    Он прошел в кабинет и долго стоял там, разглядывая акварель с изображением Сашки. Такая милая, нежная девочка… – сказал Бранич. И добавил: через шесть лет ей будет восемнадцать…

    Марк не сомневался, что в тот же день на Флоте появится новый боец. Она уйдет, как ушли Диего и Эстебан, старший из его сыновей, уйдет, ибо такова традиция. Но дело не только в обычаях Тхара – дочь была потомком воинов, героев, сражавшихся за Федерацию с юности и до самой смерти. Кровь Коркорана текла в ее жилах, кровь адмирала Вальдеса и его жены… Кровь взывает и ведет, подумал Марк. Разве он сам не отдал Флоту два десятилетия?.. Разве Майя не сражалась рядом с ним в дни восстания?.. Разве не сидела в шахте у Западного Порта, отбивая атаки дроми?..

    Нет, он не мог ничего запрещать своей дочери и не собирался этого делать. И он не рассчитывал, что война иссякнет и прекратится сама собой в ближайшие годы. Это было бы чудом, невероятной удачей, о которой и помышлять не стоило! Что бы он отдал за такой исход? За то, чтобы Диего и Эстебан вернулись домой? За то, чтобы Сашка осталась на Тхаре, писала картины и не прикасалась к оружию? Что бы он отдал?..

    – Все, – произнес Марк Вальдес, Судья Справедливости.