Более того, Роберт пытался отговорить Новэлин от дальнейшей учебы, настаивая на том, чтобы она больше времени посвящала сочинению своих произведений, а не работе в школе. Его уговоры граничили с требованиями, так как он все больше ревновал к любому, кто хоть на какое-то время завладевал вниманием Новэлин. Когда она обмолвилась, что ее начальник, директор шкалы Нэт Уильямс, — замечательный человек, Боб вдруг обнаружил, что испытывает к нему ненависть. Он также невзлюбил тех из ее учеников, которых она считала особенно одаренными.

Но Новэлин нельзя было сбить с толку этими нападками на образование. Она почувствовала, что вышла из того возраста, когда отвергается любая дисциплина, особенно умственная. Она знала, что главным убеждением Роберта было: Не стоит даже жить, если кто-то думает, что имеет какое-то влияние на тебя.

Новэлин была твердо уверена в том, что любому человеку, а писателю в особенности, высшее образование пойдет на пользу. Она считала, что Боб совершил ошибку, когда отказался поступить в университет; сама она планировала продолжить образование, чтобы получить ученую степень. Роберт яростно отрицал оба довода. В результате этих бесконечных споров беспокойство и сомнения, терзавшие его, выливались в яростные скандалы. Тогда обычно такой мягкий, спокойный голос Роберта переходил в крик; с его губ срывались нарочито неуклюжие фразы: Ничего-то я не знаю; не получил я никакого образования, как ты! В гневе он колотил кулаком по рулю, однако никогда не давал Новэлин повода беспокоиться за собственную безопасность.

Несмотря на разногласия во мнениях и частые размолвки, которые могли предвещать конец их дружбы, Новэлин и Боб продолжали наслаждаться обществом друг друга. Иногда Роберт на ходу сочинял истории: Слушай, девочка! Однажды, давным-давно, на острове посреди океана существовала давно исчезнувшая страна Атлантида… — и начинал рассказывать историю о безумных приключениях в своей прошлой жизни, когда он был атлантом. Тогда в нем пробуждалось все его природное обаяние: он был нежным, открытым, добрым.

Иногда они дружески спорили о религии. Роберт мог придерживаться самых разных взглядов — методистов, кэмпбеллитов, верующих в переселение душ, философов-скептиков. Они обсуждали Трактат о божествах X. Л. Менкена и спорили по поводу книги Уильяма Джеймса «Разнообразие религиозных опытов».

Новэлин очень интересовалась взаимоотношениями между представителями различных народов, этот интерес вспыхнул после случая, произошедшего много лет назад, когда ее отцу нелегко жилось в маленьком городке, потому что некоторым его жителям пришло в голову, будто он был индейцем. Ее отношение к этому вопросу близко к тому, что сейчас наиболее распространено среди образованных американцев, но Боб соглашался с ней лишь отчасти. Нелепо запрещать неграм въезжать в графство Кэллахан, заявлял он, но в целом придерживался традиционной точки зрения большинства южан.

Постепенно приближалась зима, и Новэлин все больше осознавала, что она — одна из воюющих сторон в борьбе за жизнь Роберта Говарда. После того как их отношения прекратились, она поняла, что Эстер Говард неизбежно победила бы, потому что была терпелива, лучше знала своего сына и предъявляла к нему меньше требований, чем юная и пылкая, жаждущая познать жизнь молодая женщина. Более того, миссис Говард считала Роберта почти совершенством, ее он вполне устраивал таким, какой есть, в то время как Новэлин, с обычным для энергичной и деятельной натуры эгоизмом, хотела изменить мир, начиная с любимого человека.

В начале 1935 года зародившаяся несчастливой звездой любовь Новэлин Прайс и Роберта Говарда стала постепенно угасать. Новэлин оказалась в самой невероятной ситуации: очень зависимому мужчине была отчаянно нужна ее поддержка, ее общество, но ему также необходима была зависимость от матери, на неизбежную кончину которой он предпочитал закрывать глаза.