В кабине – он обнаружил белого, как мел рядового первого класса Томаса Энсилуорта. Энсилуорт по имени «Смазливая Энни» – служил при штабе и использовался офицерами как мальчик на побегушках. Хорошее воспитание, лондонский акцент – кого, если не его, не этих же йоркширских обормотов. Отношение к нему со стороны сослуживцев – было соответствующим, вот почему и прозвали его «Смазливая Энни».

Луч фонаря – блеснул на очках рядового

– Эй, Энни… – насмешливо сказал капрал – все отдыхают, а ты, как выходит – пашешь? Бедняга. Отдохни немного, не надрывайся так…

Рядовой первого класса скосил глаза вниз – но капрал намека не понял. Ствол Парабеллума с глушителем – не позволил сделать что-либо иного.

– Эй, Энни, плохо выглядишь… – продолжил стебаться капрал – что с тобой. Ты выглядишь так, как будто у тебя понос, и ты торопишься на очко. Или как…

– Что здесь происходит, капрал? – из темноты к капралу подошел сержант королевской морской пехоты, с черной повязкой дежурного

– Проверяю транспорт, сэр! – вытянувшись, отрапортовал капрал

– Проверяешь…

Луч карманного фонарика скользнул по плашке с номером, затем выше – на тактический бортовой номер, полагающийся каждому транспортному средству Флота Его Величества, неважно наземному или морскому. Все было в норме.

Фонарь высветил кабину

– Энсилуорт? Не знал, что у вас есть права на грузовой автомобиль.

– Сэр… коммандер Гастингс… приказал пригнать машину… с ремонта.

Ствол глушителя – ткнулся сильнее. Сегодня праздничный день во всех колониях и доминионах – какой к чертям ремонт? Но сержант – то ли уже принял на грудь, то ли не отличался сообразительностью. Британцы сами о себе говорили, что они очень умные и сметливые – но это было не так, соображали они туговато. Их оружием была не сообразительность – а хладнокровное упрямство.

– Ладно, езжай.

Сержант отступил в темноту. Капрал махнул рукой, чтобы поднимали шлагбаум.

– Эй, Энни – сказал он – а тебе разве есть двадцать один год, а?

Шлагбаум с фонарем на конце – взметнулся ввысь.

– Трес бьен… – донесся с пола кабины голос человека, лежащего на спине: один пистолет с глушителем он держал прижатым к не слишком приличному месту рядового Энсилуорта, второй – направленным на дверь кабины. Пистолет Люгер с интегрированным глушителем – с патронами весит полтора килограмма – но руки этого человека были как каменные, все это время – он даже не пошевелил ими…

– Уи, месье – сдавленным голосом отозвался Энсилуорт. Как и положено лондонскому мальчику из приличной семьи – вторым его языком был французский

Французский. Это был французский! Те люди, которые украли его на улице, на выходе из борделя мадам Каше, корсиканки, во дворце наслаждений которой была самая юная и свежая плоть Порт Саида обоего пола – говорили по-французски! Несколько человек, каждый из которых выглядел так, что ему не хотелось задавать никаких вопросов – а говорить только «Уи, месье», «Уи мсье». Как отцу Шарлю из иезуитского Колледжа Святого Игнатия в Лондоне, где он учился. Чертовы французы… проклятые белые расисты, все газеты пестрят сообщениями о зверствах и жестокостях, о пытках и массовых убийствах на границе, о взрывах и ответных карательных рейдах, о гильотине и садистах с виллы Сусини. Это или парашютисты, или того хуже – Иностранный легион, наемники со всего света Скорее второе – как минимум у троих французский не родной язык.