Он с трудом заставил себя не думать о таком уютном, таком приятно упорядоченном мире технических данных. Вокруг корпуса корабля и повсюду на х миллиардов световых лет от него лежали звезды. Ближайшие к нему — а их было несметное количество — вспыхивали и переливались, и пронзали его своими острыми взглядами. Их изрезанные очертания не походили на те, которые Райерсон привык видеть с Земли. Изменились даже такие узнаваемые созвездия, как Стрелец; Райерсон воспринимал его как нечто призрачное, похожее на лицо его жены — такое же расплывающееся и исчезающее. Более далекие звезды незаметно сливались с Млечным Путем — единственным компактным скоплением, перекинувшимся через все небо; от него шел самый мертвенный свет во всей видимой Вселенной. Еще дальше, за пределами огромного пространства в миллион световых лет, можно было бы увидеть еще больше солнц — сразу по несколько миллиардов, — образующих бело-голубые спирали других галактик.

Толчок неприятно отдался в ногах Райерсона. Он стоял прямо. Подошвы его ботинок немного прилипали к пластику корпуса, тем самым помогая ему сохранять вертикальное положение. Легкого вращения корабля хватало как раз на то, чтобы заставить небо медленно проплывать перед его глазами. От этого у него возникло смутное чувство, будто он висит вниз головой; и он подумал о привидениях, являющихся на свет Божий и похожих на летучих мышей, которые с писком носятся в ночном воздухе. Райерсон отыскал глазами Свердлова. Громоздкие очертания его фигуры в защитном скафандре казались такими уродливыми и вместе с тем такими основательными, что Райерсон готов был заплакать от благодарности.

— Ну ладно, — проворчал краснянин. — Пойдем. Тщательно выверяя каждый шаг, они двинулись за изгиб корабля. Длинные тонкие отрезки конструкции, прикрепленные у каждого за спиной, вибрировали, отзываясь на их осторожную поступь. Подойдя к решетке, выступающей из кормы, Свердлов остановился.

— Покажу тебе фокус, — сказал он. — Свет в вакууме не рассеивается, так что даже рядом бывает затруднительно разглядеть тот или иной предмет, а поэтому… — Рукой в перчатке скафандра он сильно сжал небольшой пластиковый мешок. Оттуда вырвался яркий сноп огня, и плотный туман, окружавший их, расступился перед натиском света. — Это тяжелая органическая жидкость. Образует капельки, которые часами висят поблизости, прежде чем разложатся. Ну и что ты думаешь о приемопередаточном контуре?

Райерсон неловко наклонился и начал с усердием вглядываться. Через несколько минут он наконец откликнулся:

— Все именно так, как вы докладывали. Думаю, контур починить можно. Но большую часть деталей нам придется перенести на борт — возможно, расплавить их или, по крайней мере, снова обработать на станке. А еще нам понадобятся совершенно новые сегменты взамен тех, что испарились. Хватит ли у нас для этого брусков металла?

— Надеюсь, да. Что дальше?

— Дальше… — Райерсона прошиб пот. Из подмышек по телу скатывались частые капли. — Понимаете, я гравитик, а не инженер по нуль-транспортировке. Физик, очевидно, будет не самой лучшей кандидатурой для конструирования мостов; точно так же и мне, чтобы выполнить эту работу, надо еще многому поучиться. Но я могу воспользоваться инструкцией по эксплуатации и заново просчитать множество размеров, и… ну… думаю, что смогу воссоздать действующий контур. Настройку придется проводить по методу проб и ошибок: ведь чтобы как-то настроить, нужно располагать точным резонансом, а справочник исходит из того, что такие узлы, как осциллятор искажений, должны иметь точные, стандартные размеры и кристаллическую структуру.