— Спасибо, Дэйв, — сказал Свердлов, испытывая неловкость.

— Хорошо, — согласился Накамура, — у вас, конечно, есть право. И все же я снова прошу вас…

— А я прошу у вас всего-то навсего двойную перегрузку на пару секунд, — прервал его Свердлов. — Вот когда я приду к убеждению, что это кольцо работает, как ему полагается, и что нам не прядется из-за него вечно останавливаться как сейчас, тогда я вернусь в корабль. Не раньше.

Он обхватил ногами каркас и начал переставлять закрепленные на нем приборы.

— Возвращайся, Дэйв, — сказал он.

— Но почему… Я думал, что буду…

— Нет необходимости.

— Но вы же не можете снимать показания сразу со всех приборов одновременно, а кроме того, если придется что-то делать, вам понадобится помощь.

— Я позову тебя, если захочу. Дай мне свой пояс с инструментами.

Юноша неохотно протянул пояс Свердлову, и тот, обвязавшись им, щелкнул застежкой.

— Такая проверка сопряжена с некоторой долей риска, Дэйв. Если уж мне не повезет, то лишь ты сможешь более или менее выполнять функции инженера, без которого на корабле не обойтись. Корабль не может рисковать нами обоими.

— Но зачем вообще подвергать себя риску?

— Потому что мне опротивело торчать здесь! Потому что мне остается одно: или активно сопротивляться этой проклятой головешке, или начать выть! А теперь иди в корабль!

По мере того как громоздкая фигура его напарника удалялась, Свердлов, не отрывая от нее глаз, думал: «А ведь я сейчас, по правде говоря, не очень-то разумно поступаю, разве нет? Но кто мог предвидеть, что будет в сотне световых лет от моего солнца?»

Готовя систему к проверке, он ломал себе голову над тем, что же двигало им. В нем жила потребность вступить в борьбу с чем-то осязаемым, а балансировать на этом металлическом остове с удвоенным собственным весом было, несомненно, вызовом. Еще одной причиной — правда, менее важной — явилась логичность его аргументации. Все те доводы, которые он привел, были достаточно вескими. Ведь если продолжать двигаться с той же черепашьей скоростью, соблюдая все меры предосторожности, то можно и с голоду умереть.

А скрытой пружиной всего, подумал он, является смутное, не понятное ему желание, вызревающее в душе. Ли Цун с Красны велел бы ему выжить любой ценой, пожертвовать другими, чтобы спасти себя для своей планеты и Братства. Но ведь есть пределы. Не обязательно принимать на веру кальвинизм Дэйва — хотя безжалостный кальвинистский Бог, казалось, находится совсем рядом с этой мертвой звездой — и признавать правду, что существует нечто более важное, чем простое выживание. Чем даже выживание по уважительной причине.

«Может, я стараюсь найти это нечто», — смущенно подумал он.

Он сползал «вверх», пока ноги не обхватили одну из поперечных деталей конструкции. При этом последнее кольцо ускорителя оказалось у его правой лодыжки, а циферблат электрощупа удобно устроился у лицевого стекла шлема. Правая рука сжала верньерный ключ, а левая туго натянула страховочный трос.

— Приготовьтесь к включению тяги, — передал он по радио. — Наращивайте два g в течение одной минуты и держите так, пока я не скажу «стоп».

Сначала ничего не происходило. Только по небосводу медленно поползли созвездия, менявшие свое положение вместе с кораблем, который разворачивали гироскопы. Молодец, Сейки! Это давало возможность Свердлову избежать попадания под ионный поток при контрольном включении тяги.

— Приготовьтесь, — прозвучало в наушниках Свердлова. Вес возвращался к нему в ликующем напряжении мышц плеч, рук, ног и живота; в глухом стуке сердца, постепенно заглушавшем тихое потрескивание разговаривающих звезд.