Богатырь подошел к нему:

— Слушаю, воевода. Ты, наверное, опять в дозор решил меня отправить?

— Нет, Осип. Пойдешь со мной на село, которое против балки.

Горбун оживился:

— На село, говоришь? Это совсем другое дело, я завсегда готов. Вот только шестопер свой сниму с коня. Или верхами пойдем?

— Нет, пешком.

— Тогда погоди, князь.

Горбун сбегал за своим оружием, и они с воеводой двинулись к селу. Поле прошли спокойно, никого нигде не видели. Улица тоже была пуста. Ниже во дворах наблюдалось движение. Там мычали коровы, блеяли овцы и козы, гоготали гуси, крякали утки. Люди загоняли всю эту живность в хлева. Хозяевам не было никакого дела до того, что происходило где-то за их городьбой.

Посему князь и Горбун скрытно подошли к подворью, отмеченному на чертеже. Калитка оказалась открытой. Они прошли внутрь. Дорогу им перегородил мужик с топором.

Горбун вышел вперед и заявил:

— Эй, не балуй, а то так врежу, что и топор свой проглотишь!

Савельев отстранил Осипа и спросил:

— Купец Коваль тут проживает?

— А ты кто будешь?

— Я тот самый человек, которого он должен ждать.

— Гость из Москвы, что ли?

— Да, он самый и есть.

Из дома вышел мужик постарше и осведомился:

— Что тут, Эдгар?

— Да вот гости к тебе пришли, только ведут они себя как хозяева.

Купец резко взглянул на него и распорядился:

— Закрой калитку и ступай к себе!

— Слушаюсь!

Мужик закрыл калитку, ушел за угол довольно большого дома.

— Ну, здравствуй, Николай Григорьев сын.

— Здоров будь и ты. На грамоту царскую взглянуть позволишь?

— Само собой, только здесь темно, ты ничего не увидишь.

— Пошли!

Они поднялись по лестнице в верхние сени, из них прошли в горницу, где горели свечи. Лампады освещали лики святых на образах, выставленных в красному углу. Тут же стол, лавки вдоль стен, половики на полу, в углах шкафы, сундуки.

Все перекрестились на образа.

Хозяин указал на лавки у стола и предложил гостям присесть. Дмитрий и Горбун сели, Коваль устроился напротив них. Дмитрий передал ему свиток. Купец читал его долго, шевеля губами. Видно было, что грамоту он знал не шибко.

Ознакомившись с бумагой, он вернул ее Савельеву, поднялся, поклонился и проговорил:

— Извиняй, князь, за то, что принял тебя не по чести. Приветствую тебя и твоего воина.

— Не за что тебе виниться, купец. Если каждого без разбору встречать с радостью, то так и ворога приютишь, который после тебе же нож в спину и воткнет.

— Эх!.. — Купец тяжело вздохнул. — Твоя правда, князь. Но вы, наверное, голодны с дороги? И могу ли я знать, где дружина? Нет, не подумайте чего худого, просто я приготовил место для ратников, где они помоются, поужинают, а потом и отдохнут в полной безопасности.

— Починок Веселый? — с улыбкой спросил Дмитрий.

— Он самый.

— А почему все-таки Веселый? Я на Москве спрашивал, князь Крылов сказал, что не знает и знать не хочет, советовал у тебя осведомиться.

— Да история тут совсем простая, князь. Починок этот строил пан полоцкий, Юрий Адамович, молодой да гулящий, чтобы шабаши там устраивать с непотребными девками. А потом утоп в Двине по весне. Женат он был. Вдова его продала починок мне, а сама уехала в Вильно. Я там порядок навел. Теперь на починке хорошо и безопасно.

— Ясно. Дружина недалеко. Она пойдет на починок после нашего с тобой разговора. А поужинать сейчас очень даже можно.