Изменить размер шрифта - +

Но в самом конце лета они объяснили нам, что связывает «Генетические исследования» и «Проект Лебенсраум». Это уже была лошадка другой масти – совершенно черная, с точки зрения наших родителей.

Уже задолго до этого мы с Пэтом могли общаться при помощи телепатии так же свободно, как говорить, и так же разборчиво, безо всякой подготовки и на любом расстоянии. Видимо, мы занимались этим уже многие годы, сами того не зная. Доктор Арно как-то записала, нас о том не предупреждая, одно из наших перешептываний (когда мы не пытались перешептываться, а просто имели сугубо приватную беседу) и доказала нам, что ни один из нас не мог разобрать этот записанный шепот, когда он воспроизводился достаточно тихо, чтобы не было слышно окружающим.

Она объяснила нам, что теоретически возможно, что каждый является потенциальным телепатом, но продемонстрировать это оказалось крайне трудно, за исключением идентичных близнецов – да и то в десяти процентах случаев.

– Мы не знаем, почему так получается: но давайте предположим нечто аналогичное настройке радиоприемника на нужную станцию.

– Волны мозга? – спросил я.

– Не надо заводить аналогию слишком далеко. Это ни в коем случае не те волны мозга, которые мы записываем на энцефалографе, иначе мы давным-давно запустили бы в серийное производство телепатическое оборудование. И мозг человека не является радиостанцией. Но чем бы это ни было, у двух человеческих особей, развившихся из одной яйцеклетки, шансов быть взаимно «настроенным» несравненно больше, чем у них. Я не могу читать ваши мысли, а вы – мои, вероятно, это никогда не будет возможным. Во всей истории психологии известно всего несколько случаев, когда человек был способен «настраиваться» на кого угодно по своему желанию, да и эти случаи обычно плохо документированы.

Пэт ухмыльнулся и подмигнул доктору Мэйбл:

– Так что мы с ним – пара уродов.

Она посмотрела на нас широко раскрытыми глазами и хотела было ответить, но доктор Арно ее опередила.

– Совсем нет, Пэт. Для вас это вполне нормально. Но у нас тут есть пары, не являющиеся идентичными близнецами. Некоторые из них – супруги, некоторые – братья и сестры; есть даже пары, образовавшиеся в результате наших исследований. Вот они и вправду являются – в каком-то смысле – «уродами». Если бы нам удалось понять, каким образом это получается у них, мы смогли бы, возможно, создать условия для того, чтобы это мог делать кто угодно.

Доктор Мэйбл поежилась.

– Какая ужасная идея! У нас и так осталось слишком мало сокровенного.

Все это я пересказал Моди (Пэт перебивал меня и поправлял), так как журналисты уже раскопали, какие дела творятся в «Генетических исследованиях», и, само собой, мы – «читающие мысли» – получили уйму дурацкого паблисити и, само собой, под влиянием глупого подзуживания со стороны Хедды Стейли, Моди начала задумываться, и вправду, может ли девушка быть уверена в приватности своих мыслей? Может, конечно же, может, я и с ордером на обыск не смог бы залезть к ней в голову, равно так же и Пэт. Моди поверила бы нам, не зуди ей Хедда все время на эту тему. В какой-то момент она почти сумела рассорить нас с Моди, но вместо этого мы прогнали в шею ее саму и стали устраивать свидания втроем до того времени, пока Пэта не услали.

Но это произошло уже к концу лета после того, как нам рассказали про Проект Лебенсраум.

Около недели до того, как окончился срок нашего контракта, нас, близнецов, собрали вместе, чтобы побеседовать с нами. В тот достопамятный первый день нас были сотни, на второй – десятки, а к концу лета – едва ли достаточно, чтобы заполнить большой конференц-зал. Рыжие были среди продержавшихся, однако мы с Пэтом не сели рядом с ними, хотя место там было: от них по-прежнему несло холодом, как от сосулек, и они оставались, как и раньше, закороченными на себя, подобно устрицам.

Быстрый переход