Крепость удалось восстановить после нападения практически полностью. Конечно, если бы не магия, то этого не случилось бы настолько быстро. Но Алания могла себе позволить вкладывать средства в безопасность собственных рубежей, а в свете последних событий — должна была это делать. Стоило Рейну оказаться во внутреннем дворе, у центрального входа в здание, как через несколько секунд массивная дверь отворилась и на пороге появился мужчина — судя по его внешнему виду и отличительным знакам, начальник крепости. Крепкий и коренастый аланит выглядел собранным и сосредоточенным. Белоснежная туника до середины бедра, идеально сидящий черный нагрудник, украшенный ярко-алыми вставками, и длинный алый плащ. Голова мужчины была не покрыта, что легко объяснялось тем, что надевать венец главенства в присутствии аланита, имеющего более высокое положение, было бы неудачным решением. В старые времена это могли расценить как желание бросить вызов, нынче же — лишь как дурновкусие. То, что мужчина уделил такой детали внимание, стало для Рейна очередным подтверждением, что голова у аланита есть, а стало быть, занимает он свое место не просто так. Он знал Руфуса Иль Горр: тот был его троюродным дядей по линии отца и принадлежал к роду Ариен. Хотя Руфус и не был частью ближнего круга, он носил родовые цвета, тем самым подчеркивая их родство. Как он оказался в пограничном гарнизоне, Рейн знал, но менять что-то в судьбе отбывающего здесь наказание родственника не считал нужным. Еще не время.

— Рад приветствовать вас, Ари, — положив кулак правой руки на сердце, сказал мужчина и опустился на одно колено.

«Ари» — все равно что «отец», «господин», «глава», — древнее обращение к тому, под чьим крылом ты существуешь.

— Рад видеть тебя в добром здравии, — холодно ответил Рейн, проходя мимо все еще коленопреклоненного родственника. — Отведи меня к клетям с рабами, Руфус.

— Конечно, Ари, — с готовностью отозвался мужчина, тут же поднимаясь на ноги и устремляясь вслед за Рейном. Он умудрялся указывать Рейну путь, идя все время немного позади своего господина.

Как и у большинства аланитов, у Рейна было убеждение, что человеческие рабы мало чем отличаются от животных. Это не было злым отношением, лишь субъективным наблюдением. Малообразованные, почти всегда из нищенского сословья, глуповатые и вечно испуганные, они ассоциировались у мужчины с животными. Потому он понимал, что сейчас, стоит ему подойти к нужной клети, все собьются в одну кучу и будут испуганно таращиться на него либо же мычать невнятно и непонятно. На это у него не было ни времени, ни желания размениваться. Потому, стоило им подойти к нужной клети, как Рейн вновь потянулся к собственным крыльям. Как же он скучал по этой пьянящей силе!

Флер магии окутал мужчину с ног до головы. Эта сила делала любого аланита в глазах других существ более привлекательным, прекрасным, притягательным. Рейн подходил к клетям с рабами, а люди в них зачарованно следили за каждым его шагом, за ветром, что причудливо путается в его волосах. Женщинам он казался воплощением порока и желания, мужчинам — божеством и покровителем, каждый видел в нем что-то свое, от чего уже не в силах был отвести взор.

— Кто был в одной клети с женщиной, что родила в ту ночь? — необыкновенный голос, точно жидкий шелк, заструился в пространстве, оплетая и околдовывая всех. Разве можно не ответить созданию, что спрашивает? Этот голос не может принадлежать кому-то плохому. Разве его обладатель способен обидеть? Так страстно хочется ответить. Сказать все, что он попросит, лишь бы сделать ему приятно.

Реакция людей была синхронной и однозначной. Каждый прильнул к прутьям клети и восторженно смотрел на пришельца.

— Я, я, господин! — воскликнул один мужчина, затем второй, то же подхватили и женщины, а спустя всего несколько секунд о своем присутствии в той самой клети галдели все, кого удалось поймать.