– Но я… Понимаете, Алекс… Я не умею! – призналась Таня.

И впрямь, так причудливо сложилась ее жизнь, что научиться готовить ей не случилось. Когда Таня была школьницей, на кухне орудовал отец, который допустил к плите посторонних лишь однажды – в день, когда сломал шейку бедра. Потом, в общежитии, обедами и ужинами занималась домовитая Люба. В те разы, когда Таня оказывалась в гостях у оголодавшего Воздвиженского, она ограничивалась разогревом полуфабрикатов, компенсируя избыточное рвение в использовании соли тщательной сервировкой стола – цветочками и салфеточками.

Впрочем, Воздвиженский не возражал. «Знаешь ли ты, Татьяна, определение интеллигентной женщины?» – зычным голосом спрашивал он. И, игнорируя Танин утвердительный кивок, в сорок пятый раз провозвещал: «Интеллигентная женщина – это женщина, которая не умеет готовить!»

Ну а во время совместной жизни с Тамилой Таня и вовсе перешла на питание йогуртами и залитыми соком пшеничными хлопьями. Тамила соблюдала строгую балетную диету. А Тане было все равно.

– Не умеешь? Как это не умеешь? – недоуменно переспросил Нарзоев.

– Так – не умею. Я умею только разогревать. Ну, в крайнем случае могу поджарить готовую котлету…

Реакция Нарзоева удивила Таню. Вместо того чтобы процедить что-нибудь сдержанно-презрительное и, закатав рукава, самому встать за разделочный стол (а точнее, повиснуть возле него, держась одной рукой за поручень, а другой рукой орудуя ножом), он решительно заявил:

– Не может этого быть! Все женщины умеют готовить. У них умение готовить – генетическое. И записано в подсознании. Наверняка и у тебя записано. Так что не надо тут вот это вот всё!

Возражения застряли у Тани в горле. В голосе Нарзоева звучала такая несгибаемая вера…

– Ладно. Я попытаюсь. Только вы, пожалуйста, мне помогите! Потому что я одна не справлюсь…

– Чем же я тебе помогу? Я в этом деле дуб дубом…

– Ну хоть подержите меня, что ли… Одной рукой я много не наготовлю.

Так они и куховарили. Нарзоев, упираясь ногами и спиной в противоположные переборки, придерживал Таню за талию, а Таня разделывала судака (впрочем, в том, что это был именно судак, Таня уверена не была – с тем же успехом это мог быть морской окунь или минтай).

После недолгого, но темпераментного совещания Таня и Нарзоев решили приготовить рыбные котлеты. Нарзоев признался, что с детского сада их не едал и мечтает предаться ностальгии. А Таня, по счастью, несколько раз наблюдала за тем, как котлеты производила Люба. И вроде бы даже помнила, что именно, кроме, конечно, рыбы, в эти котлеты кладут.

– Тем более котлеты полезны для здоровья! В рыбных костях содержится кальций! Кажется, Никита говорил, что кальция нам как раз и не хватает, так? – осведомился Нарзоев.

– Да, – кивнула Таня. – Котлеты – это по-взрослому.

На то, чтобы получить из двух цельных рыбин ломти филе без костей и кожи, у них ушел добрый час. Промыть рыбу тоже оказалось нелегкой задачей: и Таня, и Нарзоев насквозь промокли – пузыри воды вырывались из намотанного на кран пакета и летели куда попало, а воспользоваться герметичной мойкой, которая была встроена в комбайн, кулинары не догадались.

Правда, после мясорубки дело пошло веселее. В фарш были добавлены перец, соль, размоченный в лимонаде хлеб (молоко, в котором хлеб нужно было вымачивать по рецепту, они отыскали среди запасов только на следующий день), и Таня принялась формировать котлетки. Увы! Фарш плохо держал форму приплюснутого эллипсоида, заготовки то и дело разваливались на части.