Генерал с полковником сидели молча и напоминали каменные изваяния. Виданное ли дело – быть на побегушках у какого-то майора, фактически уступить ему свои посты да еще головой отвечать за то, чтобы офицеришка случайно не напоролся на нож в кабацкой драке или, к примеру, пьяным не свалился с коня.

«За что?! Ну за что мне все это?! Чем я королю не угодил?! За что он меня унижает? А если весть до двора докатится?! Я же стану посмешищем, так опозорить весь род…» – вертелось в голове генерал-губернатора. «Уж лучше б ревизия, от проверяющего откупиться можно, если, конечно, приказ об аресте не подписан задолго до начала проверки», – горевал комендант, с вожделением глядя на бутылку вина, дотянуться до которой у него не хватало сил.

Видя, какой эффект произвело на собеседников послание, майор великодушно решил поухаживать за оцепеневшими господами. Он налил им вина и буквально всунул бокалы в покрывшиеся потом ладони.

– Господа, поверьте, ничего страшного не стряслось. Король к вам по-прежнему благосклонен и в случае успеха осыплет почестями, – принялся успокаивать высокие чины майор, не забывая подливать им лекарство от вспотевших рук и пересохших гортаней. – Формально предприятием будете руководить вы, на славу не претендую. Я лишь буду присутствовать и давать советы, обязательные к исполнению.

– Что…что за предприятие предстоит? – слетело с побелевших губ графа, щеки которого, однако, уже снова приобрели здоровый, розовый оттенок.

– Да так, Ваше Сиятельство, ничего особенного… – небрежно отмахнулся великан, потянувшись за новой бутылкой, – небольшая война с филанийской колонией, недели за две-три управимся…

Меньше, чем офицерам, повезло лишь кавалеристам из Дельборга, сопровождавшим карету генерал-губернатора. Проскакав по размытым дорогам более пятнадцати миль, они остались ночевать на холодном плацу. Хоть лошадей и распрягли, командир отряда не отпустил солдат в казармы. В любой момент возле кареты мог появиться недовольный губернатор (вельможи не пребывают в хорошем расположении духа, если их вынуждают сначала куда-то ехать, а затем не спать по ночам) и потребовать немедленного отправления. К тому же их хозяин – человек, гибель которого могла стоить всем им жизни, сейчас находился в очень странном, неподобающем его статусу окружении, а третий этаж охраняли пятеро чужаков весьма сомнительной внешности. Одним словом, если бы не строжайший приказ Его Сиятельства, командир эскорта ни за что бы не согласился остаться на плацу.

Пока офицеры ворчали, отлеживая спины на самодельных постелях или пьянствуя по кабакам, а лейтенант первого дельборгского полка метался по плацу, рисуя в богатом воображении картины различной степени ужасности, троица в кабинете коменданта вершила историю, точнее, вершил один, а двое других находились рядом, почесывали вспотевшие лбы и внимали его «советам».

Состав участников военного совета с ужина остался неизменным, а вот их диспозиция изменилась к половине первого часа судьбоносной ночи. Посуда и яства исчезли из комнаты, на столе появились карты Гердоса, Дельборга и всей колонии. Листы фиктивного отчета из красивых кожаных папочек были безжалостно использованы на черновики, а из недр письменного стола коменданта были извлечены ворох гусиных перьев и запыленные чертежные инструменты.

Две трети пространства за столом занимала могучая фигура майора. Он навис над разложенной картой и морщил лоб, лишь изредка издавая нечленораздельные звуки – нечто среднее между крепкими армейскими ругательствами и рыком голодного зверя. Сидевшие по обе стороны от мыслителя прекрасно понимали трудности, с которыми столкнулся приезжий, и даже прониклись сочувствием к его наверняка разболевшейся голове.