— Конечно, сэр, — промямлил я.

— Вы, несомненно, думали, что я вызвал вас, чтобы поиграть, как кот с мышкой.

— Нет, о, нет, сэр!

Эспина ухмыльнулся.

— Я не хотел, чтобы вы знали о моей цели. Мне нужно было получить откровенную и правдивую информацию. Возможно, что вы считали, что вам удастся убедить меня в более мягком приговоре, а я, возможно, искал подробностей, которые позволили бы применить более изощренное наказание, чем предусмотренное законом. Но как бы там ни было, все это почти закончилось.

Он замолчал.

— Почти, — сказал он снова. — Прежде чем я внесу ясность, мне еще следует сказать, в чем вы обвиняетесь. Вы должны знать, что перед вами выдвинуты серьезные обвинения.

Вы, Ян Спарлинг и Джиль Конвей, силой захватили военный флайер во время войны. А кроме того, вы совершили деяние, которое противоречит мировой политике Федерации. Ты, Юрий, военный офицер, способствовал им в этом, а затем, забыв о полученном задании, использовал своих людей и ресурсы, предоставленные тебе, в целях, которые прямо противоречат твоему заданию.

Да, да, вы уже знаете обвинительное заключение, а теперь я подробно узнал, как вы оказали помощь далекой негуманоидной и технически отсталой цивилизации, неинтересной никому, кроме кучки ученых. И ваши действия не позволили тысячам людей, живущих на Иштаре, работать в пользу Земли. Короче говоря, вы поставили ваши мизерные цели выше целей миллиардов людей и присвоили себе право действовать от имени самих себя.

Так почему же вы считаете, что вы не должны весь остаток жизни зарабатывать себе прощение?

И я, и мои товарищи были охвачены ужасом перед такой перспективой. Но это длилось недолго, не дольше нескольких секунд. Затем Джиль выпрямилась. Раздался ее голос, подобный удару хлыста.

— Сэр, что бы мы ни сделали, закон не может лишить нас права защищаться публично. Почему мы покорно подчинились вашим эмиссарам, которые прилетели за нами? Ведь мы могли уйти в пустыню и оставаться там никем не обнаруженные до тех пор, пока не улетят ваши люди. Но мы хотели, чтобы Земля узнала о нас!

Мы с Яном подхватили знамя, которое подняла она.

— Да, — сказал Спарлинг. — Капитан Джерин подчиняется военной дисциплине. А мы люди гражданские. Ваше закрытое слушание дела, запрет общаться с внешним миром незаконны. Ваш Трибунал может вынести нам приговор, но он не может запретить делать нам заявление.

Я присоединился к нему:

— Это касается и армии. Именно поэтому я с гордостью и ношу форму.

Эспина встретился со мной взглядом. Часы пробили. Он улыбнулся.

— Великолепно, — сказал он. — Благодарю вас за ваше мужество и терпение.

Я даже не предполагал, что его голос может быть таким мягким.

Он нажал кнопку в кресле, и в его голосе мгновенно появилась сталь.

— Ваши пытки неизвестностью кончились, но то, что последует за ними, может быть во много раз хуже. То, что вы рассказали, только еще раз подтверждает то, что я и сам хотел доказать себе.

Я не милосердный человек, но страдаю и стараюсь быть справедливым. Слушание суда будет открытым. Это нужно сделать для того, чтобы погасить в Федерации слухи. Суд оценит ваши действия, определит вину и вынесет приговор, который, кстати сказать, я думаю, будет самым суровым. А затем я, использовав свою власть, оправдаю вас полностью и бесповоротно.

Я не помню, что было следующие несколько минут, помню только, что мы обнялись, плача и смеясь.

Когда мы успокоились, то увидели слугу, который принес бренди. После того, как мы сели и выпили, Эспина достал сигарету.

Он закурил, закашлялся и сказал нам тем же суровым тоном, что и прежде:

— Я понимаю, что вы хотите добиться симпатий к Иштару.