На пороге стоял мужчина. На нем был плащ и широкополая шляпа, не дававшая рассмотреть черты лица. Впрочем, это не имело значения. Все существо Тома устремилось к мальчику, которого мужчина держал за руку.

— Добрый вечер, сэр, — раздался приятный голос. — Мне кажется, вы ищете этого юного джентльмена.

И когда Том, который сразу наклонился, со слезами на глазах схватив сына, попытался поблагодарить, мужчина исчез.

— Странно, — говорил мне Том впоследствии. — Я не больше минуты сосредоточился только на Джонни. Ты ведь знаешь улицу Вязов, она хорошо освещена, и на ней негде укрыться. Даже бегом невозможно так быстро исчезнуть. К тому же на бегущего залаял бы десяток собак. Но улица была пуста.

Мальчик ничего не рассказывал, сказал только, что бродил «вокруг», что он виноват и больше не будет.

И действительно, он перестал исчезать. Больше того, у него появился друг, сын Даньеров. Пит Даньер буквально возвышался над своим худым молчаливым товарищем. Он вовсе не дурак: сегодня он занимает высокий пост в нашем сельхозуправлении. Но Джо — так он теперь просил его называть — в их дружбе верховодил. Они играли в его игры, гуляли в его излюбленных местах, а позже, в избранных им районах лесов Моргана, бродили по его воображаемым мирам.

Его мама вздыхала, сидя в моем тесном, пахнущем лекарствами и кожей кабинете.

— Мне кажется, Джон так хорошо выдумывает, что даже для Пита реальный мир кажется бледным по сравнению с вымышленным. В этом-то и беда. Слишком хорошо у него получается.

Это происходило год спустя. Я лечил мальчика от нескольких обычных болезней, но не было никаких причин тревожиться, поэтому я удивился, когда Элеонор попросила назначить ей встречу, чтобы поговорить о сыне. Договариваясь по телефону, она рассмеялась.

— Ты ведь знаешь, Том настоящий янки. Он не позволяет говорить о сыне по телефону. — Голос ее звучал резковато.

Я сел в свое скрипучее вращающееся кресло, сцепил пальцы и сказал:

— Ты хочешь сказать, что он верит в то, что придумывает? Это вполне нормально. Когда вырастет, пройдет.

— Я сомневаюсь, Боб. — Она, нахмурившись, смотрела на свои руки. — Он для этого уже большой.

— Возможно. Особенно ввиду его удивительно быстрого физического и умственного роста за последние месяцы. Однако практическая медицина приучила меня к тому, что «обычное» и «нормальное» вовсе не означают одно и то же… Ну, хорошо. У Джона есть воображаемые друзья?

Она пыталась улыбнуться.

— Воображаемый дядя.

Я приподнял брови.

— Правда? А что именно он рассказал тебе?

— Почти ничего. Что рассказывают дети родителям? Но я часто слышала, как он рассказывает Питу о своем дяде Джеке, который берет его с собой в удивительные путешествия.

— Дядя Джек? Что за путешествия? В то вымышленное им королевство, где правит Король Лев? Ты как-то об этом рассказывала.

— H…нет. Это тоже очень странно. Он рассказывал мне и Тому о царстве животных; он знает, что это воображаемый мир. Но путешествия с «дядей» — это совсем другое дело. То, что сумела услышать, было… реалистично. Например, посещение лагеря индейцев. Он описывал работу, которую они делают, и запах сохнущих шкур и костров навоза. Или в другой раз он говорил, что летал на самолете. Я могу себе представить, что он выдумает самолет больше дома. Но почему он настаивал, что у этого самолета не было пропеллеров? Мне казалось, мальчишкам нравится — вжжжик — как в пикирующем самолете. Нет, его самолет летел ровно и почти беззвучно. На борту показывали кино. Цветное. И он даже сказал, как называется такой самолет.