Зовут ее Алис.

Часть первая. Жатва

Китамар – город, не знающий жалости. Народное поверье гласит, что возведен он на ненависти, но это заблуждение. В действительности в его основании голод, и город хранит в своем сердце многие разновидности голода.

Из секретных дневников Ульриса Каона, придворного историка князя Даоса а Саля

1

За несколько лет до взошествия на престол Бирна а Саля и дальнейших событий Алис была еще малым ребенком, когда ее старший и единственный брат Дарро в последний раз покинул материнский дом – и был тогда очень зол.

Их мать обнаружила, что Дарро с дружками ограбили склады в Притечье, оттащили добытую всячину скупщику в Речной Порт, а полученное серебро и медь потратили на вино. Алис не совсем понимала, воровство ли разъярило мать или то, что сын не принес домой ни полушки из своей доли. Может, мать и сама толком не знала.

Алис пыталась быть маленькой и незаметной, пока старшие орали друг на друга. Она помнила вопль Дарро: «Я не буду жрать ничье дерьмо!» и истошный визг матери в ответ: «Не будешь, тогда тебя убьют!»

Под конец Дарро подхватил сумку, дубинку, пару целых сапог, которыми они с матерью обменивались в зависимости от предстоящих за день походов, – и ушел. С перекошенным лицом мать, всхлипывая, бросилась на лежанку. Когда ее блуждающий взгляд наконец наткнулся на Алис, мать покачала головой:

– У твоего брата доброе сердце, но слишком уж он самовлюблен. Нельзя так упиваться собой. Не вздумай брать пример с него, – сказала мать и наставила на Алис скрещенные пальцы, как отваживают зло уличные проповедники. – Не будь такой, как он.

Алис покивала детской головкой и поклялась, что не будет. И даже какое то время была верна своей клятве.

2

То был день коронования Бирна а Саля, нового князя, положивший начало его кончине, хоть об этом еще никто не догадывался.

Тычка, которую вела команда Алис, была одной из самых испытанных. Обычно для таких дел требовались четверо: блоха, щипач, рыба и отходной. Тему можно было провернуть и без рыбы, даже без отходного – правда, при этом повышался риск влипнуть. Нельзя было обойтись только без блохи и щипача. Щипач же и объявлял выход.

Как правило.

Этим днем щипачем был Оррел, с его легкой рукой и острой заточкой. Сэммиш выступала отходным, поскольку обладала внешностью, которую люди забывали, едва отвернувшись. Блохой была Алис.

Девушка, на которую указывал Оррел, была инлиской в ярко вышитой блузке. Легкая цель. Заметно пьяная улыбка, заметно нетвердый шаг. Ожерелье из золота с жемчугами на ее шее стоило, наверно, больше самой девчонки. Алис знала ее.

Звали девушку Кана. Она работала на купеческое семейство в Речном Порту, и надетое золото ей не принадлежало. Если Оррел украдет ожерелье, то при самом лучшем исходе девушку выкинут назад, в Долгогорье. Но вероятнее, выпорют. Не исключалось и то, что синие плащи зашьют ей в юбку камней и столкнут с моста. Потому то Оррел ее и выбрал. По своему складу он ненавидел всякого, кому по жизни выпала лучшая доля. Для Долгогорья Кана была предательницей, высокомерной ханжой, прихлебательницей ханчей с Речного Порта, и он был готов наказать ее за выпавшую удачу.

Вот только Алис была не готова.

Сложив пальцы, она ответила «нет», и Оррел, стоя от нее через дорогу, нахмурился. Затем опять объявил выход. Будет повторять, пока Алис не согласится.

Алис двинулась к девушке. Если на этом сегодняшней тычке конец, так и быть. Когда она взяла Кану за руку, та смущенно, но не встревоженно, поглядела затуманенным взором. Алис широко улыбнулась и поцеловала девушку в щеку.