Изменить размер шрифта - +
Но французские духи не сегодня придумали, и не вчера. Вообще, Франция и духи – это близнецы-братья. Перефразируя классика «Мы говорим Франция, подразумеваем – духи, мы говорим духи, подразумеваем – Франция». И привезут даже не вражеские шпионы, а «честные контрабандисты», с которыми мы не устаем бороться и в этой, и в той истории. Но Артузов слишком принципиальный человек, чтобы пользоваться служебным положением. Даже я, заработавший репутацию честного человека, по сравнению с Артуром, жулик и двурушник.

– Вот видишь, какой я догадливый, – хохотнул я, прикидывая – не оставить ли Артузову красивый бумажный пакет, с картинкой, изображавшей Эйфелеву башню, или зажать? Решив, что себе я еще найду, великодушно решил оставить.

– Только скажи-ка честно – сам догадался, или Наталья Андреевна посоветовала? – поинтересовался Артур, хитренько посмотрев на меня.

– А вот своих товарищей и даже друзей, допрашивать неприлично, – решил я уйти от ответа. – А будешь много болтать – будешь мало кушать!

– Все ясно, – усмехнулся Артузов. – Очередной «аксенизм».

– Что, очередной? – не понял я.

– «Аксенизм», а еще «аксеновщина», – любезно пояснил Артур Христианович. – Словечко у нас новое появилось. Как услышим – «крышу снесло», «чердак протек», «отморожен, на всю голову» – так сразу и говорим – «аксенизм», мол. А товарищ Дзержинский уже пообещал выговоры объявлять за «аксеновщину». А кому объявлять? Недавно на коллегии разбирали жалобу на товарищей из Самары, что медленно дела рассматривают, так Ксенофонтов заявил: «Ёж, птица гордая. Пока не пнешь, не взлетит!» Представляешь, сколько хохоту было? Да что Ксенофонтов. Недавно сам товарищ Дзержинский сказал – мол, что за хренотень ему на подпись принесли? Володя, ты скажи – откуда у тебя столько странных слов?

Ну и чего тут ответишь? И это не первый человек, кто ловит меня на «странных» словах. Та же Наташка уже не раз спрашивала. Ишь ты, «аксенизмы»… Нет, надо бы как-то себя контролировать, вроде, стараюсь, но значит плохо стараюсь.

Раздумывая, чтобы ответить, поймал себя на том, что рука тянется почесать затылок, а этого в присутствии начальника контрразведки республики делать нельзя. Потому, я только раздумчиво пожал плечами и сказал:

– Артур, я и сам не знаю. Вот, появляются они откуда-то, а откуда и как- убей бог не знаю. Может, оттого что с языками иностранными беда – приходится то английский осваивать, то французский, потому и лезут в речь всякие сорняки.

Не знаю, сумел ли убедить Артузова, нет ли, но ничего более умного в голову не пришло. Но вроде, убедил.

– Володя, – слегка замялся Артур, опять принюхиваясь к склянке. – Ты не обидишься, если я духи пока придержу у себя?

– Конечно нет, – удивился я. – Придерживай, сколько хочешь.

– Видишь ли, у Лидочки день рождения через неделю. Я бы ей тогда и подарил. А ничего, если я скажу, что специально тебя просил, чтобы ты из Франции духи привез?

– Конечно ничего. Наоборот – Лидочке будет вдвойне приятно, что ты заранее позаботился. А чисто формально – ты же мог мне заказать, правильно? А может ты и заказывал, а я забыл.

Я посмотрел на часы – полчаса осталось, надо бежать, а иначе опоздаю.

– У входа дежурная машина, водителю приказано мотор не глушить. За десять минут довезет. Хочешь, отправлю? – предложил Артур и сняв телефонную трубку отдал команду.

Хм, а ведь я и сам мог бы взять дежурную машину.

Быстрый переход