– Нет, не надо. Но спасибо. Joyeux Noёl, Марк.

Гамаш повесил трубку и повернулся к Мирне Ландерс.

– И что? – спросила она и напряглась в ожидании ответа.

– Сегодня утром из-под моста Шамплейна извлекли тело. Я опасался, что это ваша приятельница, но нет.

Мирна закрыла глаза. Потом снова открыла:

– Так где же она?

Ее семью уже известили. Арман Гамаш нередко приходил в дома вестником смерти, и с годами тяжесть этой добровольной обязанности не легчала. Смотреть в лицо мертвецам было легче, чем в лицо их близким в тот момент, когда мир для них изменялся навсегда.

Его миссия была сродни убийству, которое совершал он сам. Матери, отцы, жены или мужья отворяли дверь на его стук с верой, что мир не без изъянов, но в принципе довольно приличное место. Пока он не начинал говорить. Он все равно что сталкивал их в пропасть. И наблюдал, как они летят. Как ударяются о дно. А потом он видел их потрясенный взгляд. Они безвозвратно становились другими, а та жизнь, которую знали, уходила навсегда.

И то выражение в их глазах… как будто это он был причиной их горя.

Перед тем как им уходить, Мирна дала Гамашу адрес Констанс.

– Как она выглядела, когда приезжала? – спросил он.

– Как всегда. Некоторое время я ее не видела, но мне показалось, что она ничуть не изменилась.

– Ее что-нибудь беспокоило?

Мирна покачала головой.

– Деньги? Здоровье?

Мирна снова покачала головой:

– Она, как и следует предполагать, человек очень замкнутый. Она почти ничего не рассказывала о своей жизни, но по ее виду я бы не сказала, что она чем-то озабочена. Она радовалась встрече со мной и радовалась будущему приезду на праздники.

– Вы не заметили ничего необычного? Она ни с кем здесь не ссорилась? Никого не обидела?

– Вы подозреваете Рут? – спросила Мирна, и на ее лице промелькнула улыбка.

– Рут я всегда подозреваю.

– Вообще-то говоря, Констанс и Рут поладили. Между ними возникла некая «химия».

– Химия или алхимия? – спросила Лакост, и Мирна улыбнулась.

– Они похожи? – спросил Гамаш.

– Рут и Констанс? Нет, они совершенно разные, но по какой-то причине понравились друг дружке.

Гамаш не без удивления взял ее слова на заметку. Старой поэтессе принципиально не нравились все подряд. Она ненавидела всех и каждого, если ей хватало энергии, требующейся для ненависти.

– «Но кто тебя обидел так, / что ран не залечить, / что ты теперь любую / попытку дружбу завязать с тобой / встречаешь, губы сжав?»

– Что-что? – спросил Гамаш, которого этот вопрос застал врасплох.

Мирна улыбнулась:

– Строки из стихотворения Рут. Как-то вечером, вернувшись от нее, Констанс процитировала их мне.

Гамаш кивнул, подумав: дай бог, чтобы, когда они найдут Констанс, ее рану можно было залечить.

Он прошел через магазин к вешалке и взял куртку. У двери он поцеловал Мирну в обе щеки.

Она удержала его на расстоянии вытянутой руки, глядя ему в лицо:

– А у вас? У вас все в порядке?

Гамаш взвесил вопрос и все возможные ответы – от легкомысленного и снисходительного до правдивого. Он знал, что лгать Мирне бесполезно, но и правду ей сказать не мог.

– Я в порядке, – ответил он и увидел ее улыбку.

Она провожала взглядом их машину, пока та не поднялась на холм и не покинула Три Сосны.