Мы ожидали в маленьком кабинете. В нем было семь полок, все забиты папками-скоросшивателями, на каждой из которых значились имена слонов: Мора, Ванда, Сира, Лилли, Оливия, Дионн, Гестер. Письменный стол завален бумагами, стопками гроссбухов, стоят три недопитые чашки кофе, пресс-папье в форме человеческого сердца. Счета за лекарства, фруктовый жмых и яблоки. Взглянув на общую сумму счетов за сено, я присвистнул.

— Ничего себе! — воскликнул я. — Да на эти деньги можно машину купить!

Донни злился — с другой стороны, он всегда всем недоволен.

— Чего так долго? — спросил он.

Мы ждали уже почти два часа, пока смотрители загонят всех семерых слонов в сарай. До тех пор наши криминалисты не смогут собирать улики в заповеднике.

— Ты видел когда-нибудь человека, которого растоптал слон? — спросил я.

— А ты когда-нибудь заткнешься? — ответил Донни.

Я изучал странную цепочку отметин вдоль стены, нечто напоминающее иероглифы, когда в кабинет ворвался мужчина. Он был каким-то дерганым, нервным; за стеклами очков горели безумные глаза.

— Поверить не могу! — воскликнул он. — Это какой-то кошмар!

Донни встал.

— Вы, наверное, Томас Меткаф?

— Да, — растерянно ответил вошедший. — Простите, что заставил вас долго ждать. Безумно трудно закрыть слонов в сарае. Они очень возбуждены. Шестерых мы заперли, а вот седьмая не хочет подходить достаточно близко, чтобы мы могли заманить ее едой. Но мы установили временное заграждение под напряжением, поэтому вы можете работать в другой части заповедника…

Из маленького здания он вывел нас на улицу. Солнце светило так ярко, что окружающий мир казался слишком пестрым.

— У вас есть предположение, как жертва оказалась в заповеднике? — спросил Донни.

Меткаф недоуменно посмотрел на него.

— Невви? Она здесь с первого дня. Уже более двадцати лет имеет дело со слонами. Она ведет бухгалтерию, а еще работает ночным сторожем. — Он умолк. — Работала… Она работала ночным сторожем. — Внезапно он останавливается и закрывает лицо руками. — О боже! Это я виноват!

Донни смотрит на меня.

— В чем именно? — уточняет он.

— Слоны чувствуют напряжение. Скорее всего, они разнервничались.

— Кто их встревожил? Смотрительница?

Он не успел ответить — раздался такой громкий трубный звук, что я подскочил. Звук шел из-за забора. Листья на деревьях зашелестели.

— Вам не кажется, что предположение, будто животное размером со слона не может незаметно подкрасться к человеку, притянуто за уши? — спросил я.

Меткаф обернулся.

— Вы когда-нибудь видели, как бежит испуганный слон? — Когда я покачал головой, он печально улыбнулся. — Надеюсь, что никогда и не увидите.

С нами приехала небольшая группа криминалистов, и еще через пять минут мы подошли к небольшому холму. Взобравшись на холм, я увидел сидящего у тела мужчину — настоящего великана, с широченными, как банкетный стол, плечами, достаточно сильного, чтобы совершить убийство. У него были красные, опухшие глаза. Мужчина был негром, а женщина белой. Ростом он был метра два, явно физически сильный, способный одолеть человека ростом поменьше. Вот что мне бросилось тогда в глаза как начинающему детективу. Голова несчастной лежала у него на коленях.

У женщины была размозжена голова. Рубашка сорвана, но она носила под ней майку. Левая нога неестественно вывернута, все тело в синяках.

Я отошел на пару метров, чтобы не мешать эксперту, хотя и к доктору не ходи — сразу видно, что смотрительница мертва.