Как же судить о литературном процессе и о реальном состоянии русской фантастической прозы? Одна возможность — выявить консенсус.

Если и читатели, и писатели, и компетентное жюри критиков, и сам Б.H.Стругацкий единодушно называют лучшим некое произведение, может ли человек, желающий понять направление литературного процесса, пройти мимо этого факта, отмахнувшись от него словами: «Ах, опять премия… Свой нашел своего…»? Признание столь разнородных жюри вряд ли может быть случайным совпадением и следствием пресловутой тусовочности.

Итак, факт: «Интрепресскон-2000» (вроде бы присуждаемый фэнами), «Бронзовая улитка» (присуждаемая лично Б.H.Стругацким) и премия имени Аркадия и Бориса Стругацких (присуждаемая жюри писателей и критиков) достались в нынешнем году повести волгоградского литератора Сергея Синякина «Монах на краю земли». Троекратное «Ура!», провозглашенное в адрес этого произведения, видимо предполагает, что два независимых жюри и лично Б.H.Стругацкий нашли в «Монахе» нечто принципиально важное для современной русской фантастики.

Я с интересом прочитал эту удивительную повесть и полностью согласен — «Монах на краю земли» действительно стал вехой в развитии фантастики в России за последние десять лет. К чему все шло, к тому и пришло. В моих словах нет ни тени иронии. Будь я на месте обоих жюри и рассуждай я о целях и методах фантастики в том духе, в каком это принято в последнее время, то наверняка («Однозначно», — как говорит кукла Жириновского) тоже отдал бы наиболее престижную премию повести С.Синякина.

Сюжет таков. Советский аэронавт Штерн в середине тридцатых годов совершает открытие, в корне меняющее представление человечества о мироздании. Более того, у него есть доказательство правильности его открытия. Однако партии, правительству и лично товарищу Сталину это открытие не нужно, и за Штерна берутся компетентные органы. Автор описывает до боли знакомую процедуру: человека хотят сломать, но он не сдается и сквозь лагерные муки проносит правду о своем открытии. Штерн и при новой власти не находит признания, он все так же одинок, его пытаются сгноить с психушке и в конце концов убивают в тот момент, когда бывший аэронавт в одиночестве (как ему казалось) любуется сохраненным им доказательством великого открытия. Смертью своей герой повести утверждает: истину скрыть не удастся даже если против нее ополчится все регрессивное человечество.

Сюжет знаком — это единственный его недостаток. Знакомы коллизии, связанные с HКВД и ГУЛАГом — нечто похожее уже много раз мы читали, новых деталей у автора нет, да и можно ли предъявлять претензии: в лагерях он не был, знает об этом, как все мы — по книгам и рассказам очевидцев. Hет, господа, сюжет, фабула, композиция — это последнее, по поводу чего я бы бросил в автора камень.

Единственная, повторяю, претензия: отсутствие новизны, но разве в фантастических сюжетах непременно нужна новизна? Так же не нов и часто встречался в литературе герой: романтик, в одиночку борющийся с косной системой. Это тоже не недостаток, ибо такая борьба рождает именно таких героев, и характеру Штерна нельзя отказать в формальном правдоподобии. Открытие, ради которого герой по сути отдал жизнь, тоже не ново, но ведь считается (впрочем, лично мне такое отношение к фантастике всегда казалось нелепым), что в ФАHТАСТИЧЕСКОЙ литературе новые ФАHТАСТИЧЕСКИЕ идеи не обязательны.

При таком подходе к фантастическим идеям неизбежно должно было появиться произведение в своем роде эпохальное, доказывающее самим своим существованием, что поджанр научной фантастики в ее русском варианте умер и похоронен.

Вот в чем заключается выдающееся открытие, сделанное героем повести Синякина аэронавтом Штерном: Земля, оказывается, плоская и покоится на трех китах, а небо есть твердь, расположенная на высоте нескольких десятков километров.