— Помилуй Исиаха!

— Нет.

— Послушай меня…

— Нет. А теперь уходи. Мне нужно работать. Впрочем… можешь остаться и наблюдать. Я бы даже хотел, чтобы ты остался. Может быть, наконец, хоть что-то уяснишь для себя…

Первый королевский советник обернулся, поняв: в этом мрачном зале началось… то, что должно было начаться, — то, что собирался совершить здесь Константин. Маги, закончив таинственные приготовления, выстроились вокруг гигантского колеса в непонятном, но, очевидно, строго определенном порядке.

Константин выкрикнул слово на незнакомом бывшему архимагу языке — длинное и скрежещущее слово, будто составленное из невидимых черных льдинок. Вздрогнув от неожиданности, Гархаллокс обернулся к нему: король-маг светился, весь, с ног до головы, исходя крохотными потрескивающими голубыми молниями. Из его черного искривленного рта вырвался язычок белого пламени.

Это послужило сигналом.

Один из магов запел. Голос, звучащий из-под глубоко надвинутого капюшона, не был похож на человеческий. Он наводил на мысль о стылом ветре, воющем в расселине скал. Это жуткое пение подхватил другой маг — низким басом, почти рыком, напоминающим отдаленный гром. Третий зачастил визжащим речитативом, с отвратительной гармоничностью вплетающимся в общий музыкальный рисунок… который становился все гуще и ярче. Уже пел каждый маг, и пугающие, нечеловеческие звуки этой песни, казалось, обрели материальную силу.

Под ногами онемевшего Гархаллокса задрожали каменные плиты пола. Ровное алое сияние залило куполообразный потолок, но в этом сиянии не было тепла, а, напротив, ощущался леденящий холод.

Чудовищно мощная магия наполнила полутемный зал — Гархаллокс чувствовал ее каждой клеточкой тела. Но энергия эта не имела ничего общего с той, с которой он привык работать. Энергия магии Сферы Жизни отличалась от магии Константина так же, как капельная струйка теплого супа, потекшая с ложки, от ревущих потоков водопада, рожденного в ледниках горных вершин. Это было нечто несоизмеримо чуждое, дикое, первозданное, не предназначенное для слабого человеческого разума и для неумелых человеческих рук…

Светильники и факелы вспыхнули ярче, напитанные силой звука. И тогда уродливая конструкция в центре зала пронзительно заскрипела, привлекая взгляд бывшего архимага. Он сейчас только заметил обнаженного человека — обрюзгшее бессильное тело, растянутое на цепях в самом центре круга.

Конструкция начала вращаться. Нет, гигантское колесо, содержащее в себе более мелкие детали, оставалось неподвижным. Закрутились — сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее — малые колеса, засверкав укрепленными на них лезвиями. Суставчатые рычаги вращали их, цепи двигали стойки с рычагами и колесами по замысловатым траекториям. Гархаллокса так изумила одновременная точность движений, что он не сразу заметил: распятый на цепях человек в центре конструкции не изменил своего положения. И еще кое-что ускользнуло от внимания бывшего архимага: алое сияние на потолке перестало быть однотонным. Оно сгустилось в ровные линии, а линии образовали форму глаза с нечеловеческим, узким, горизонтальным зрачком.

Одно из колес, следуя по своей траектории, спустилось к человеку — взвизгнуло косое лезвие, глубоко разрезав голое плечо. Далеко брызнула кровь, и человек, будто очнувшись от дурманного сна, истошно закричал.

Бывший архимаг сразу узнал голос.

Это смотритель королевского дворца господин Исиах кричал посреди визжащих, оскаленных кривыми клинками колес.

Еще одно колесо, вынырнув снизу, вспороло лезвием ляжку смотрителя — и тут же еще одно оставило длинный кровавый след на груди.

Кривые клинки раз за разом резали тело Исиаха то с одной, то с другой стороны, то сверху, то снизу. Поначалу он кричал, но крик его очень скоро захлебнулся.