И таким образом в девятилетнем возрасте превратилась в защитницу животных. Совершив поход в библиотеку, я села за кухонный стол и написала мэру Спрингфилда письмо с просьбой не держать Морганетту в такой тесной клетке и вообще предоставить ей больше свободы.

Он не просто ответил на мое обращение, но переслал письмо в газету «Бостон глоуб», где его и опубликовали. А потом мне позвонил корреспондент: он хотел сделать репортаж о девятилетней девочке, убедившей мэра перевести слониху Морганетту в более просторный вольер, предназначенный для буйволов. На школьном собрании мне вручили специальную награду «Неравнодушный гражданин». А потом пригласили в зоопарк для участия в церемонии открытия нового слоновника, и я вместе с мэром перерезала красную ленточку. Меня ослепляли вспышки фотокамер, а позади нас расхаживала по вольеру Морганетта. На этот раз она взглянула на меня своим единственным глазом, и я поняла, просто поняла и всё, что слониха по прежнему несчастна. Пережитые ею страдания – цепи и раны от ножных «браслетов», побои, может быть, даже воспоминания о том, как ее насильно забирали из Африки, – никуда не исчезли, но остались с ней в загоне для буйволов и заняли все свободное пространство.

Хочу заметить, что мэр – его фамилия была Димауро – и дальше продолжал заботиться о слонихе. В 1979 году, после того как в «Форест Парке» умер белый медведь, зоопарк закрылся, и Морганетту перевезли в Лос Анджелес. Вольер у нее там был еще больше, с прудом, игрушками, а компанию ей составляли две старые местные слонихи.

Знай я тогда то, что знаю сейчас, могла бы сказать мэру: если вы поместите слона рядом с ему подобными, это еще не значит, что животные подружатся. Слоны такие же уникальные личности, как и люди. Вы же не станете утверждать, что двое случайно оказавшихся рядом незнакомцев обязательно станут приятелями. То же самое касается и слонов: между двумя особями не возникнет близких отношений просто потому, что они принадлежат к одному биологическому виду. Морганетта продолжала погружаться в глубины депрессии, худела и чахла. Примерно через год после переезда в Лос Анджелес слониху нашли мертвой на дне устроенного в вольере пруда.

Вывод: иной раз вроде бы делаешь все, что только можно, однако результат получается такой, будто носишь воду в решете.

Мораль истории такова: как бы вы ни старались, сколько бы усилий ни прилагали, как бы ни хотели что то изменить к лучшему… иногда счастливого конца все равно не выходит.

Часть первая

Откуда во мне рыцарская куртуазность?

Такое чувство,

будто меня, как шарик, надул озорной мальчишка.

Был я когда то размером с сокола, был и со льва.

Раньше я не был слоном, но теперь то знаю:

я слон.

Шкура висит мешком; хозяин меня бранит

за неудачный трюк. Я упражнялся всю ночь под навесом,

и теперь меня тянет в сон.

У людей я ассоциируюсь с грустью,

а то и с рассудочностью. Рэндалл Джаррелл

сравнил меня с Уоллесом Стивенсом, американским поэтом.

Видно и мне это сходство в нескладных трехстишьях,

но все же, пожалуй, я больше похож

на Элиота, дитя европейской культуры.

Любой, кто так щепетилен, страдает

от нервных срывов. Мне не по нраву эффектные

эксперименты под куполом на канате.

Мы, слоны,

воплощаем собой покорность,

меланхолично мигрируя к смерти.

Но известно ли вам, что когда то в Греции

слонов учили

писать копытами алфавит?

Предельно усталые, мы лежим на широкой спине

и в воздух бросаем сено. Но это

не молитвенный ритуал, а просто способ отвлечься.