Джованни Батиста Орсини рассказал пусть и не всё — подобная публика рассказывает ВСЁ только после долгих недель и когда уже совсем нет иного выхода — но вполне достаточно для полного вскрытия механизма заговора против Борджиа. Орсини, Колонна, Вителли, Маттеи — кардинал говорил обо всех причастных, но особенно бодро и радостно топил давних друзей-соперников, то есть Колонна, выторговывая целостность собственной шкуры.

После таких признаний, сунутых под нос представителям мятежных родов Папской области… Тем оставалось лишь кланяться, каяться и торговаться по поводу размера компенсации. Понимали, собаки хитромудрые, что не в силах сейчас противостоять нам силовыми методами. Попробовали, рассчитывая на французскую помощь, но с треском проиграли эту партию. А затем удалось сыграть всё на том же — на их жадности. Отдать некоторые крепости, причём более половины, но сохранить земли с виноградниками, аббатствами и прочим? Это показалось семейству Орсини приемлемой платой за по сути провалившееся с треском восстание против своего сюзерена.

— Жаль, что Колонна оказались гораздо хитрее!

Родриго Борджиа в ответ на это лишь махнул рукой. Дескать, их время тоже придёт, просто чуть позже. Согласен, признаю, но всё равно немного обидно. В чём там вообще было дело? Просто главные представители сей семейки остались как бы в стороне, выдвинув на передний план младших сыновей или вовсе бастардов. Единственное исключение — кардинал Джованни Колонна, но он смылся в Сиену и носа казать с земель республики не собирался.

Искупительная жертва — вот как это называется. Колонна просто отказались от «недостойных членов рода», выразили огромное сожаление, а вдобавок закрыли глаза как на прибранную к нашим рукам Палестрину, так и на ещё парочку владений с неплохими крепостями, сильнее прочих связанных с беглым кардиналом. И затаились, как мышь под метлой, предпочтя выжидать и понимая, что с формальной точки зрения их не в чем обвинить. Все всё понимали, но… Вот тут моя репутация играла против моих же интересов, Колонна просто не за что было прижучить, а действовать, как говорили в моём родном времени, по беспределу, я не хотел. Лучше выждать. Ведь Колонна так или иначе, но непременно во что-нибудь вляпаются. Иначе они просто не могут, натура у них такая… зело специфическая.

— Господь наш и так покарал неразумных врагов Святого Престола, — надев на пару мгновений маску благостности, изрёк понтифик, после чего вновь стал самим собой. — Но говоря про твои… снадобья, я подразумевал то, что в Риме появится и Пандольфо Петруччи, правитель Сиены. Быть может если он умрёт не здесь, а у себя во дворце, через какое-то время, случившееся не так сильно скажется на нашем гостеприимстве?

— Не та цель, отец! Не будет его, при следующем правителе больше власти перейдёт к сенату и только. Вот если бы сюда приехал Савонарола или хотя бы Джулиано делла Ровере… О, эти двое действительно зажились! То самое восстание, которое могло и не удаться без поддержки Савонаролы и монахов-доминиканцев, оно доставило нам много неприятностей. А поэтому… Савонароле пора умереть, только вот насчёт обличья смерти надо как следует поразмыслить. Жаль, что с доминиканцами так просто не получится. Хотя…

— Разве с Савонаролой будет просто? — заинтересовался Родриго Борджиа. — Говори, Чезаре, если у тебя действительно появилась мысль, как добраться до этого еретика.

— Мысли то есть, но придётся поработать. И немного подождать. Лучше всего будет аккуратно подвести к Савонароле кого-то из доминиканцев из числа тех, кого этот «глас господень» успел сильно, очень сильно разозлить, но так, чтобы это осталось незамеченным.