Взгляд патрикия остекленел. Он попятился, наткнулся на стол. Вцепился в перо, как утопающий – в соломинку, и, разбрызгивая чернила, вывел несколько кривых строк:

    …может статься, дорогая Тео, когда это письмо окажется в твоих руках, меня уже не будет в живых. До тебя дойдут разные слухи и сплетни, злопыхатели наверняка не преминут опорочить мое имя, но ты ведь не поверишь им, милая сестрица? Обещай помолиться за упокой моей души, Тео!

    Знай, дорогая сестренка, что древние были правы, говоря, якобы нет ничего хуже, чем жить в интересные времена.

    Храни тебя Господь. Пошли тебе все святые, драгоценная Тео, долгих лет жизни во времена скучные, заурядные и мирные…

    – Исаак из фамилии Ангелов? В мудрости своей базилевс Андроник высочайше повелевает поместить тебя под стражу. Обоснование – сведения, сообщенные о тебе арестованным преступником Алексисом из семейства Склиров. Следуй за нами.

    Ах, не плыть по голубому морю,

    Не видать нам Золотого Рога,

    Голубей и площади Сан Марка.

    Хорошо отплыть туда, где жарко,

    Да двоится милая дорога,

    И не знаю, к радости иль к горю.

    Не видать открытых светлых палуб

    И судов с косыми парусами,

    Золотыми в зареве заката.

    Что случается, должно быть свято,

    Управляем мы судьбой не сами,

    Никому не надо наших жалоб.

    Может быть, судьбу и переспорю,

    Сбудется веселая дорога,

    Отплывем весной туда, где жарко,

    И покормим голубей Сан Марка,

    Поплывем вдоль Золотого Рога

    К голубому ласковому морю!

    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    КОНСТАНТИНОПОЛЬ: В ОЖИДАНИИ РОЖДЕСТВА

    ГЛАВА ПЕРВАЯ

    Чужак в краю чужом

    Середина ноября 1189 года.

    Константинополь, столица Византийской империи.

    Троица бездельников сидела неподалеку от причала Морской Девы, передавая из рук в руки связку сушеных морских коньков и созерцая причаливающий корабль. Зеваки расположились с некоторыми удобствами – среди огромных, грубо обтесанных гранитных глыб. Камни доставили сюда и свалили в этом уголке порта еще позапрошлым летом, намереваясь использовать для починки Адрианова мола. Старинный, почти пятисотлетней давности волнолом, исправно защищавший гавань от разгулявшихся волн, в последнее время пришел в полное небрежение. Дальняя его часть развалилась и скрылась под водой, и на нее махнули рукой. Ближнюю пытались чинить, подсыпая новые гранитные глыбы. В борьбе людей и моря стихия пока одерживала верх.

    День выдался ненастный, с холодным порывистым ветром, и громоздкий неф никак не мог встать боком к пристани. Вокруг суетилось с пяток плоскодонок, волочивших за собой брошенные с борта корабля канаты. Объединенные усилия не помогали.

    Корабль «Три апостола», над чьей кормой болталось намокшее голубое полотнище с крылатым львом Венецианского торгового союза, упрямо норовил сокрушить причал тяжелым носовым ростром. Лодочники и корабельщики крыли друг друга на чем свет стоит, но без привычного азарта, скорее, по привычке. Всем хотелось поскорее подвести корабль к пристани и сойти на берег.

    С высоты своей колонны, который век дуя в молчащую витую раковину, равнодушно взирала на людскую суету бронзовая и слегка облезшая морская дева. На голове у статуи примостилась нахохленная толстая чайка.