– Ого, – изумился инвалид, – гармонь ему надо!

Выступать будешь, что ли?

– Один кент решил выступить, надо с ним хорошо поговорить. Знаешь, Бурый, так обстоятельно, чтобы больше не болтал, чтобы желание пропало, и чтобы он своим вонючим языком подавился.

– Гармонь я тебе дам, но это будет стоить…

– Ладно, мы же с тобой в одном бараке парились, так что давай, давай…

– Иди сюда, возьмешь, – Бурый подъехал на инвалидной коляске к дивану. – Поднимай.

Митяй присел, поднял сиденье.

– Валенки видишь?

– На хрена тебе валенки, у тебя же ног нет?

– Бери валенки.

Митяй вытащил валенки и сразу же понял, что в валенок засунут обрез. Вытащил, осмотрел.

– Хорошая у тебя гармонь.

– Еще бы, тульская.

– А патроны есть?

– В другом валенке. Тебе картечь нужна?

– Мне по хрен, лишь бы – наповал.

– Тогда бери красные патроны.

Митяй взял шесть патронов, сунул в карман.

– Все нормально, работает?

– Три дня тому назад смазал, работает как часы.

– Проверял?

– Что я дурак, Митяй, в кого мне пулять? Я человек тихий, живу за счет пожертвований, – А где баба твоя?

– Да ну ее на хрен, где-то трахается, кошка вонючая!

– Трахается? – засмеялся Митяй.

– Может, и не трахается, может, кого сама трахает.

– А, понятно, это другое дело. Она кем у тебя работает, контролером?

– Контролер, контролер.

– Тогда понятно, значит, трахает.

Митяй еще раз осмотрел обрез двустволки, щелкнул, заглянул в стволы, подул. Стволы загудели.

– Хороший свисток, – сказал Митяй, пряча обрез под куртку.

– Э, ты смотри, – засмеялся Бурый, – яйца себе не отстрели. А то ты, Митяй, без яиц вообще никому не будешь нужен.

– Не боись, не отстрелю, – Митяй выхватил обрез и ткнул его в живот Бурому. Тот в ответ лишь загоготал.

– А ты не боишься?

– Так он же не заряжен.

– Ты так думаешь? – Митяй откинул стволы, блеснули два патрона с золотистыми капсюлями.

– Фу ты! – тяжело вздохнул и испуганно откатился от Митяя Бурый. – Мать твою!

– Твою мать, – отрезал Митяй. – А говоришь, не заряжен. Как дал бы сейчас в нижнюю часть живота, так кишки бы по колесам развесил, как рваные спортивные трусы.

– Ну, ты дуришь!

– Я пошел. Бурый. На днях заскочу, отдам.

– Ага, заскакивай.

В микроавтобус Митяй садился уже с довольным лицом.

– Взял?

– А то! – Митяй отвернул полу куртки, показывая обрезанный приклад, перемотанный пластырем. – Видал, какая гармонь? Это тебе не из пистолета пулять, такая любого крученого завалит. А если из двух стволов пулять, то голову снесет, как пить дать.

– Эй, покажи-ка.

– Не в машине же показывать! Что тебе…

– Ну, дай, дай, Митяй глянуть! – попросил рыжий.

Митяй глянул в стекла. Никого рядом с автобусом не было. Он подал обрез рыжему.

– Положи где-нибудь, под седушку сунь, а то мало ли чего, гаишники стопорнут машину… ;

– Ага, – сказал рыжий, осматривая обрез, – наши прадеды из таких большевиков-коммунистов глушили.