Когда он, сунув компрессор в бокс над задним колесом, уселся на свое место, сзади тут же послышался сварливый голос тещи:

    -  Скольки дал?

    Сергей сразу и не понял было, о чем вопрос.

    -  Чего?

    -  Ну гаишникам скольки дал, чтоб отвязались?

    Тут уж не выдержала жена:

    -  Ох, мама! Ну что вы, право… Сами-то когда-нибудь к полицейским с подобными предложениями обращались?

    -  Я - другое дело. С меня где сядешь, там и слезешь! - громко заявила теща. - А твой - пентюх! - И отвернулась с сердитым видом. Она все еще не простила зятю своеволия, проявленного при покупке автомобиля. Впрочем, вполне возможно, ЭТОГО она ему не простит теперь уже никогда. Сергей скрипнул зубами и мягко тронул машину с места…»

    -  Можно поинтересоваться, чем это вы так увлеклись?

    Человек, к которому были обращены эти слова, аккуратно закрыл книгу, которую читал, и, повернувшись к внезапно возникшему собеседнику, улыбнулся:

    -  Да так… одна ненаписанная книга о несуществующей стране.

    Собеседник, чья улыбка и без того была несколько ехидной, еще больше приподнял уголки губ и с деланным недоумением переспросил:

    -  Несуществующей?! Право, господин Каспар, не подозревал, что вы так предрасположены к мистике… Позволите? - Он кивнул на стул напротив.

    -  Непременно. Буду рад, господин Бальтазар, - благосклонно кивнул тот, кого назвали господином Каспаром.

    -  Ну и как вам? - поинтересовался господин Бальтазар, вальяжно откидываясь на спинку стула и обводя взглядом панораму Кремля и центра русской столицы, открывающуюся с балкона гостиницы «Москва». Он был одет в тяжелое серое драповое пальто с каракулевым воротником и меховую шапку из каракуля же. Подбородок обрамляла изящно подстриженная бородка клинышком, делавшая его чем-то похожим на испанского гранда. А впрочем, может быть, дело было не в бородке…

    -  Прохладно… однако то, что сюда еще не дошла мода на пластиковые стулья для летних кафе, несомненно радует.

    Господин Бальтазар весело рассмеялся, оценив шутку.

    -  А вам? - вежливо поинтересовался господин Каспар. В отличие от своего собеседника, он был в плаще и берете, а его бородка относилась к тому типу, что называется «шкиперским».

    -  Ну… - Господин Бальтазар задумчиво вытянул губы и покосился на пару «шкафов», маячивших в углу балкона, на оцепление, на лафет с гробом и скорбную процессию, серой безликой змеей огибающую гостиницу и устремляющуюся в сторону Красной площади, прислушался к раскатам траурной музыки, прерываемым голосом диктора, с непередаваемой вселенской скорбью повествующим о том, что «проводить товарища Леонида Ильича Брежнева в последний путь пришли руководители партии и правительства, товарищи…», и… довольно улыбнулся.

    -  Да в общем-то нравится. Потрясающе перспективный материал! Очень легко будет работать. С ними же вообще ничего не происходит по их собственной воле. С ними все случается.  - Он улыбнулся немного снисходительно. - Смешно… Их крутит и вертит по тому, что они называют собственной жизнью, похлеще, чем осенний лист, сорванный ветром. И, что самое интересное, во всем этом виноваты они сами. Поскольку забыли, что человек должен сам держать в руках нити своей судьбы. И если вручает ее кому-то другому, то делает это с ясной головой и пониманием того, зачем он это делает и кому он ее вручает.