— Ты — маленькая кошечка, — лениво протянул он. — Разве ты не знаешь, что теперь должна будешь заплатить?

— Ты это заслужил, ведя себя так бесцеремонно, — спокойно ответила Джессика, нисколько не испугавшись.

— И ты заслуживаешь своего наказания за то, что так обольстительна, — прошептал он и легко притянул ее в свои объятия. Она попыталась отстраниться, но обнаружила, что беспомощна против его железной хватки.

— Пусти меня, — выдохнула она, пытаясь вырваться из его объятий.

— Почему? — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы коснуться горячими губами ямочки на ее плече. — Ты сейчас в моей спальне, и потребовалось бы лишь небольшое усилие, чтобы скинуть с тебя это платье. Джессика, ты должна была знать, что от такого наряда даже у святого вскипела бы кровь, а я святым никогда не был.

Ее бы позабавило это заявление, если бы прикосновение его губ к ее коже не посылало танцевать по венам дрожь наслаждения. Она была рада, что ему понравилось платье. Оно было вызывающим, Джессика знала это и надела его специально — словно бабочка, заигрывающая с пламенем, которое опалит ее крылья. Это было восхитительное платье, сшитое из шифона, переливающегося цветами морской волны и изумрудным, струящееся по ее стройному телу, как волны, а лиф платья был без бретелек и держался на тонкой резинке выше груди. Николас был прав, одного рывка будет достаточно, чтобы платье исчезло прочь, к тому же Джессика не планировала оставаться наедине с ним в его спальне. Она заметила, что его голова снова наклоняется и вовремя отвернулась.

— Николас, прекрати! У тебя гости! Ты не можешь просто исчезнуть в спальне и остаться в ней!

— Нет, могу, — ответил он, сильной рукой схватив ее за подбородок и повернув лицом к себе. Прежде чем Джессика смогла снова возразить, он накрыл ее рот своим, опалив горячим дыханием. Его язык исследовал, дразнил, призывая ее ответить, и через минуту она забыла про свои протесты, приподнявшись на цыпочках, прижавшись вплотную к его твердому телу и предлагая всю сладость своих губ. Николас без колебаний принял ее, его поцелуи становились более страстными и глубокими, по мере того как он с жадностью вкушал ее. Он застонал, и его рука начала подниматься вверх по ее телу. Только когда его сильные пальцы обхватили ее нежную грудь, Джессика поняла его намерения, и ледяной страх снова потушил огонь ее собственного желания. Она задрожала и попыталась вырваться из его объятий; его рука до боли напряглась вокруг нее, он прижал ее стройное тело к себе, все яростнее целуя ее.

Джессика замерла и хрипло вскрикнула:

— Нет, пожалуйста!

Николас выругался на греческом и притянул ее обратно в свои объятья, поскольку она попыталась убежать от него, но вместо того чтобы продолжать ласкать, он просто крепко прижал ее на мгновение к себе, и она услышала оглушительный стук его сердца.

— Я не буду заставлять тебя, — наконец, проговорил Николас, целуя ее в висок — У тебя был горький опыт, и я могу понять твой страх. Но я хочу, чтобы и ты поняла, Джессика, что, когда ты придешь ко мне, я не оставлю тебя неудовлетворенной. Ты можешь доверять мне, милая.

Она слабо покачала головой.

— Нет, ты не понимаешь, — проговорила она. — Николас, я…

она хотела рассказать ему, что никогда прежде не занималась любовью, что именно страх перед неведомым заставлял ее убегать от его объятий, но он прижал палец к ее губам.

— Я не желаю знать, — прорычал он. — Я не хочу слышать о том, как тебя касался другой мужчина. Я думал, что смогу вынести это, но ошибался. Я слишком ревнив и не желаю никогда слышать, как ты говоришь о другом мужчине.

Джессика покачала головой.