— Да, — сказала она почти неслышно, опустив голову. — Я буду спать с тобой, когда мы поженимся, и, независимо от того, как меня это пугает, я стану твоей.

Николас вздохнул и наклонился вперёд, чтобы упереться локтями в колени в позе совершенного изнеможения.

— Только это спасло тебя сегодня вечером, — признался он коротко. — Ты на самом деле испугалась, ты не притворялась. С тобой действительно грубо обошлись, не так ли, Джессика? Но я не хочу слышать об этом, я не смогу справиться с этим сейчас.

— Хорошо, — прошептала она.

— И прекрати изображать приблудного котёнка! — закричал Николас, вскакивая на ноги и сердито подходя к окну. Он засунул руки глубоко в карманы и стоял, глядя в замешательстве на ярко освещённые улицы. — Я позвоню матери завтра, — сказал он, стараясь успокоиться. — И я попробую закончить все свои встречи пораньше, чтобы мы смогли купить тебе свадебное платье. Так как мы должны будем пожениться на острове, все приготовления там будут сделаны, — с горечью добавил он.

— Почему мы должны пожениться на острове? — нерешительно спросила Джессика.

— Потому что я вырос там, — прорычал он. — Остров принадлежит мне, а я принадлежу острову. Местные жители никогда не простят мне, если я сыграю свадьбу не там, а где-то ещё, без всех этих традиционных празднований. Женщины начнут суетиться над моей невестой, мужчины захотят поздравить меня и надавать советов по обращению с женой.

— А твоя мать?

Николас обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, и взгляд его стал тяжёлым.

— Она будет в шоке, но ни о чём не станет меня расспрашивать. И позволь предупредить тебя, Джессика, прямо сейчас: если ты когда-либо сделаешь хоть что-нибудь, что ранит или оскорбит мою мать, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты родилась на свет. Независимо от того, через что ты прошла раньше, это покажется тебе царствием небесным по сравнению с адом, который я тебе устрою.

Ей стало трудно дышать при виде ненависти в его глазах. Она пыталась защититься и отчаянно выкрикнула:

— Ты же знаешь, я совсем не такая! Не пытайся сделать из меня злодейку, ведь я никогда не обижу твоих близких, потому что ты любишь их! Я не хотела, чтобы всё это произошло между нами.

— Я вижу, — сказал он мрачно. — Ты предпочла бы, чтобы я был столь же легковерен, как Роберт Стэнтон, который видел только твоё ангельское личико и готов был дать тебе всё, что ты захочешь. Но я знаю, что ты из себя представляешь, и ты не заманишь меня невинностью, как сделала это со стариком. У тебя был выбор, Джессика. Как моя любовница, ты имела бы испорченную репутацию, но жила бы, как королева. Как моя жена, ты будешь иметь моё имя и мало что ещё, но ты сделала свой выбор и будешь жить с этим. Только не ожидай больше щедрого содержания, подобного тому, что я предлагал тебе раньше, и, прежде всего, помни, что я — грек, и после свадьбы ты будешь принадлежать мне душой и телом. Подумай об этом, любимая, — он придал ласковому выражению ядовитый вкус, и она вздрогнула от жестокости его тона.

— Ты неправ, — сказала она дрожащим голосом. — Я совсем не такая, Николас, ты же знаешь, что нет. Почему ты говоришь такие ужасные вещи? Пожалуйста, позволь мне рассказать тебе, как это было…

— Я не интересуюсь тем, как это было, — закричал он внезапно, его лицо исказилось гневом, с которым он больше не мог справиться. — Разве ты не знаешь, когда надо замолчать? Не провоцируй меня!

Дрожа, Джессика отвернулась от него и направилась в спальню.