|
Когда я вошел в гостиную, миссис Харви, вероятно, находилась в другой комнате, но не исключаю, что, услышав мои шаги, скрылась из виду. Войдя, я осмотрелся. В гостиной лежали лишь тела, проверил пульс. Мне показалось, что у Эбби он еще прощупывается, но я не был уверен. Нужно было решить, что делать: начать поиски миссис Харви в квартире Спурриера или сначала позвать тебя и уж затем приступить к ее поискам. Хочу сказать, что, войдя в первый раз, я ее не видел. Подумал, что она могла подняться наверх, — сказал он, явно расстроенный тем, что подверг меня смертельному риску.
— Я хочу услышать пленку, — сказала я. Марино потер лицо руками, и, когда взглянул на меня, глаза у него были красными и полными слез. — Не подвергай себя такому испытанию. — Я должна. Он решительно поднялся из-за стола и вышел. Вернувшись, Марино открыл пластиковый пакет, внутри которого лежал магнитофон с микрокассетами, установил его на столе, перемотал часть пленки и нажал на кнопку воспроизведения. Кухню наполнил голос Эбби. — …Я просто пытаюсь взглянуть на события с вашей стороны, но это не объясняет, почему вы разъезжали по ночам и расспрашивали людей о том, что вам хорошо известно. Например, как проехать в то или иное место. — Послушайте, я уже говорил вам о наркотиках. Вы пробовали наркотики? — Нет. — Как-нибудь попробуйте. Под их воздействием вы начнете совершать множество из ряда вон выходящих вещей. Вы, например, можете заблудиться, но думать, что знаете, где находитесь. Затем неожиданно понимаете, что заблудились, и вынуждены спрашивать дорогу к нужному месту. — Вы сказали, что больше не употребляете наркотики. — Никогда больше. Никогда. Моя большая ошибка. Никогда снова. — Что вы можете сказать по поводу предметов, найденных полицией в вашем доме?.. Ну… На пленке был отчетливо слышен звонок входной двери. — Да. Подождите. В голосе Спурриера прозвучало напряжение. Послышались затихающие шаги. На заднем плане звучали неразличимые голоса. Я расслышала, как Эбби пошевелилась на кушетке. Затем раздался недоуменный голос Спурриера: — Подождите, вы не знаете, что вы… — Я отлично знаю, что делаю, негодяй! Нарастая, звучал голос Пэт Харви: — Это мою дочь ты заманил в лес! — Не понимаю, о чем вы… — Пэт. Не надо! Пауза. — Эбби? О Господи! — Пэт. Не надо, Пэт. Голос Эбби был скован страхом. Она судорожно вздохнула, когда что-то тяжелое опустилось на кушетку. — Отпустите меня! Движение, быстрое дыхание, затем вскрик Эбби. — Стой! Стой! Звук выстрела. Еще один и еще. Тишина. Усиливающийся звук шагов по полу. Тишина. — Эбби? Пауза. — Пожалуйста, не умирай, Эбби… Голос Пэт Харви дрожал так сильно, что я едва узнала его. Марино взял магнитофон со стола, выключил и сунул обратно в пакет. Потрясенная, я не сводила с него глаз.
Субботним утром после похорон Эбби я подождала, когда рассеется толпа, и затем медленно пошла по тропинке, вившейся в тени магнолий и дубов, листья которых поблескивали на мягком весеннем солнце. Похороны Эбби были немноголюдными. Я встретила нескольких ее коллег по Ричмонду, пыталась, как могла, успокоить родителей. Приехал Марино. Марк тоже приехал. Он крепко прижал меня к себе, затем ушел, пообещав в конце дня зайти ко мне. Мне нужно было поговорить с Бентоном Уэсли, но прежде необходимо побыть несколько мгновений одной. Голливудское кладбище, удивительный город для умерших жителей Ричмонда, лежало к северу от реки Джеймс и занимало около сорока акров холмистой местности, по которой протекали ручьи и росли деревья. |
