— Не смотрите телевизор слишком поздно, а то мне придется прийти его выключить.

— Вы слишком серьезно играете свою роль, мадам… мадам…

— Жанин.

— Благодарю вас за все, что вы для меня сделали, мадам Жанин, но телевизор усыпит меня гораздо быстрее, чем ваши таблетки. К тому же у меня ощущение, что я выспался на десять лет вперед.

Она поворчала немного, я улыбнулся в ответ. Внезапно я осознал, что она порхает вокруг меня с самого утра, без сна и отдыха.

— Я сидела с вами всю предыдущую ночь, пока вы были в коме. У нас маленькая больница, господин Обье, одна моя коллега больна, другая в отпуске. Если бы прошлой ночью вы болтали поменьше…

Я не успел спросить, что она имела в виду, как она уже исчезла за дверью, бросив на меня хитрый взгляд. Сколько себя помню, мне никто не говорил, что я разговариваю во сне, — ни в пансионе, ни в моей холостяцкой берлоге, куда я иногда приводил страдающих бессонницей красавиц. В течение этих ужасных часов у меня в голове, должно быть, хороводом кружились кошмары. Наверняка за коматозными наблюдают, чтобы они не натворили чего-нибудь. Вообще-то обычно я помню свои сны — это мешанина из метафизических страхов, фильмов ужасов и бунюэлевских символов. Жанин небось достались самые сливки. Если только прошлой ночью я без конца не возвращался к аварии со зловещим скрипом в момент удара. Надо забыть все это как можно скорее. Телепрограмма, которую я только что для себя составил, должна мне в этом помочь: картина Джерри Льюиса, документальный фильм о варанах Комодо и на десерт — повтор последнего фестиваля в Байрёйте. Если я все точно рассчитал, «Сумерки богов» закончатся как раз в тот момент, когда Жанин принесет мне завтрак. Жизнь слишком коротка и слишком ценна, чтобы спать.

— Вы опять курили в палате.

— Когда меня выпишут, черт возьми?

— Сегодня вечером, я вам уже тысячу раз говорила. Но если вы будете так скакать по палате, вот возьмем да и оставим вас еще на несколько дней.

Это Жанин, свежая и отдохнувшая. Похоже, она даже слегка подкрасилась, меня бы это не удивило. Валяясь здесь, я повидал Мариэль, Бернадетт, Сильви и мадам Беранже, одна другой любезнее, но ни одна из них не изгонит Жанин из моего сердца.

— А ваш муж, какой он?

— Вы слишком назойливы, господин Обье.

— Да ладно вам…

— Я не замужем.

— Но у вас наверняка есть возлюбленный?

Ее щечки слегка порозовели.

— Он гораздо спокойнее вас.

— Скажите, Жанин, — я понижаю голос, — говорят, что у медсестер под халатом ничего нет.

Она пожимает плечами, взбивая подушку, перед тем как сунуть ее опять мне под голову.

— Что за фантазии! Впрочем, что касается фантазий, у вас их предостаточно.

— Вы-то откуда знаете?

— Представьте только, что сказала бы Бетти, если бы услышала ваши идиотские замечания.

— …Какая Бетти?

— Меня весь день не будет, но я приду с вами попрощаться перед отъездом.

— Перестаньте надо мной издеваться! О какой Бетти вы говорите?!

— На этот раз вы получили по заслугам, господин Обье. Всего хорошего…

— Жанин, вернитесь сейчас же!

Вот сволочь!

И целый день ее нигде не было видно. Выздоравливающий пациент, то есть я, весь день безуспешно искал ее по всей больнице. Бетти… Я говорил о Бетти, когда лежал в коме? Но я не знаю никакой Бетти.

Хотя нет.