Он лишь едва коснулся губами ее уха, но от этого прикосновения все тело ее словно вспыхнуло.

— Ну так скажи мне. — Теперь губы его прикоснулись к ее щеке. — Скажи еще раз, — добавил Роберт, немного помедлив.

Почувствовав, что уже готова ответить, что вот-вот поддастся чарам Роберта, Оливия спросила себя: «Что же я делаю? Неужели скажу?.. Пусть он теперь совсем другой, пусть даже стал мужчиной, о котором я всю жизнь мечтала, — но ведь все-таки передо мной все тот же маркиз Брэдстоун, обманувший меня и оклеветавший. Конечно же, он и сейчас старается околдовать меня своими чарами, а я готова поддаться… будто прежняя невинная девушка».

Крепко сжав зубы, Оливия отрицательно покачала головой. Чтобы избавиться от чар, она силилась вспомнить, зачем приехала в Лондон. И пыталась думать о чем угодно, только не о маркизе Думала о выстреле из пистолета. О сенсационных газетных заголовках. Думала об умирающем испанском юноше. И вспоминала его последние слова.

Эти слова всегда звучали в ее ушах погребальным звоном: «Передай… Хоббе».

Да, Хоббе. Верному другу того юноши. Человеку, который достаточно честен, чтобы уберечь бесценное сокровище от алчных нечестивцев. Но не этому чародею-соблазнителю, не этому вероломному обманщику, который затуманил ее рассудок.

— Так скажи, — настаивал Роберт. — Мне необходимо знать, что там было написано.

Оливия пристально посмотрела ему в глаза и снова покачала головой.

— Сказать? Тебе? Никогда!

— Но ведь когда-то ты сказала, — прошептал он ей в самое ухо, и она тотчас же почувствовала, что ноги ее подгибаются и по всему телу разливается тепло.

«А может, маркиз уже совсем другой, может, он стал человеком, которому можно верить?» — промелькнуло у Оливии.

Да, он уже другой, с этим она, пожалуй, согласна. Но ведь и змея становится другой, когда сбрасывает кожу. И все же змея остается змеей.

Нет, она никогда и ни в чем не станет помогать маркизу Брэдстоуну — разве что поможет ему поскорее сойти в могилу.

Оливия высвободилась из его объятий.

— Да, сказала. Но тогда я была… глупенькой. А теперь поумнела. Поэтому я не стану помогать тебе, Роберт. Никогда. Можешь убить меня прямо сейчас, но я не скажу тебе ни слова из того послания.

Маркиз, казалось, был озадачен. Какое-то время он молчал, наконец проговорил:

— Мисс Саттон, что бы ни произошло между нами в прошлом, все это уже в прошлом. Поймите же: я не отступлюсь, пока вы мне не поможете.

Он снова схватил ее за руку — на сей раз довольно грубо. Впрочем, Оливия была почти уверена: маркиз не станет ее убивать, хотя когда-то, семь лет назад, намеревался это сделагь.

Он пристально взглянул на нее и заявил:

— Мне надо знать, что было написано в том послании. В том, которое ты перевела для меня. — Оливия вскинула голову.

— Если учесть, что за эти сведения ты готов был пойти на убийство… Я удивляюсь, что ты мог их забыть.

Роберт нахмурился и пробормотал:

— Травма вызвала у меня частичную потерю памяти. Кое-что я могу вспомнить, а кое-что нет.

— Чрезвычайно удобно!

— Уверяю тебя, не очень. Особенно когда речь идет о «Королевском выкупе».

Оливия внимательно посмотрела на Роберта. Что он сказал? «Королевский выкуп»? Он сказал это по-испански. Более того, произнес это с интонацией носителя языка — без запинки и без обычного английского высокомерия.

Оливию одолевали сомнения. «Что-то здесь не так…» — думала она.

Он вдруг схватил ее за плечи и встряхнул.

— Пойми, проклятая ведьма, я добьюсь своего, даже если мне придется выбить из тебя эти сведения!

«Выбить?» Оливия посмотрела на него с удивлением.