– Веди!

И Дмитрий повел. Потому что они напарники, а значит, роль «отца» предстояло сыграть ему. Ведь настоящие родители Арсения наверняка уже умерли от старости, но даже если бы и нет, он их никогда не знал. Был ребенком отказником, доставшимся НИИ благодаря настойчивости их тогдашнего директора, подписавшего опекунство над мальчиком инвалидом. Отчество, правда, Арсению дали не в честь него, а в честь ученого, открывшего регенерацию гидры.

Биологи те еще юмористы. Дмитрий этого никогда не понимал.

Глава вторая, в которой не все люди одинаковые

Дверь за Арсением закрылась бесшумно, как все двери в детских учреждениях. Нетравматично. И от этого ему по настоящему стало жутко. Будто ему нетравматично отрубили голову. Снова. Из за живучести и регенерации он был лишен того, что спасает других обезглавленных – моментальной смерти. Поэтому в тот раз ему доставалась долгая, нестерпимая боль. И после возвращения головы на плечи он еще полгода болел ангиной и говорил шепотом – берег голосовые связки.

В общем, на его памяти это было самое жуткое, так что не удивительно, что сейчас ему пришло в голову именно это. Всё таки в этой школе произошло невероятное. Был убит школьник. Дети неприкосновенны.

Последние законы установили детский возраст до двадцати пяти лет и самые жестокие наказания за преступления против ребенка, создание угрозы его жизни и здоровья. Арсений не вникал как работают законы, если они не касались его. А ему удалось на суде доказать, что возраст биологический важнее возраста физиологического. Так что он был совершеннолетний. Давно.

И детьми не интересовался совсем. Однако всё таки знал, что преступлений против них становилось всё меньше, и уж такого не было… в их городе лет двадцать, не меньше. Школа пока тщательно следила за тем, чтобы информация не вышла наружу, но Арсений не обманывался. Не пройдет и недели, как это здание начнут осаждать журналисты, следователя сменят на какого нибудь с «лицом» и именем, а детей родители заберут по домам. И ничего уже разузнать не удастся.

Арсений вздохнул. Те, кто его направил, не волновались за наказание виновного и расследование. Их беспокоило другое. Ошибка. Могла ли здесь крыться ошибка их НИИ, могло ли оказаться так, что замена каких то генов привела к этому.

Одиннадцать процентов населения Земли. Это много. Очень много. И если у каждого внутри спит эта ошибка, ученые должны узнать об этом самыми первыми. До того, как по миру прокатится волна паники и сметет адаптированных.

Ведь перед паникой все равны, и одиннадцать процентов, будем честными, это очень мало.

Но всё таки школа производила тягостное впечатление, и Арсений не понимал почему. Сам он проучился в школе до седьмого класса, пока вдруг не обнулился после неудачного падения с эскалатора. Это было очень давно, и его школа была всем хуже этой школы интерната, хотя была для своего времени неплохой. И всё же Арсению категорически тут не нравилось. В животе забурчало, а пальцы начало пощипывать.

Арсений закатил глаза. Серьезно? Организм снова пытается выработать стрекательные клетки? Не убить бы кого нибудь нечаянно. А то будет номер!

– В школе сейчас карантин, – куратор седьмого Б, в который предстояло «вливаться» Арсению, вела его через учебную часть школы, чтобы он мог оглядеться. Окна во весь рост, постоянный доступ к дневному свету. При этом опасные лучи всё равно задерживались умным климат контролем от их коллег из Заслона. Эти адаптированные дети могли не бояться ожогов агрессивного солнца, но к чему напрасные проверки?

Большое количество мирно журчащих фонтанчиков – адаптированные дети потребляли много чистой воды.