Через три дня, в час пополудни, Патти Уилкокс опустилась на скамеечку перед салоном Ральфа Лорена в Истгемптоне. Она пришла на встречу с Джейни, своей сестрой, и сейчас удивлялась, зачем, зная, что та все равно опоздает, выскочила из дому вовремя, чтобы быть на месте ровно в час дня. На пунктуальность Джейни рассчитывать не приходилось. Но в присутствии Джейни Патти случалось поеживаться. Их отношения были типичными для старшей и младшей сестер: бывало, Патти ее даже побаивалась.

 Джейни позвонила ей в одиннадцать утра и своим обычным жизнерадостным голосом, намекавшим, что в ее жизни все просто замечательно, предложила пробежаться днем по магазинам.

 — Не знаю… — ответила ей Патти в сомнении. — Не уверена, что это уместно.

 Смех Джейни свидетельствовал, что сестра говорит глупости.

 — Тебе не обязательно делать покупки.

 — Дело не в этом. Просто я не уверена, что сейчас меня должны видеть в магазинах.

 Разве тебя преследуют фотографы, Патти? Тебя никто не узнает.

 «Меня-то нет, — подумала Патти, — зато тебя узнают…» Она не имела доказательств, но подозревала, что Джейни могла позвонить репортеру какой-нибудь скандальной рубрики и сообщить, что жена Диггера, надутого Питером Кенноном на миллион зеленых, отправилась в салон Ральфа Лорена, Как всегда, когда Патти посещали такие мысли о сестре, она почувствовала себя виноватой и потому согласилась встретиться с Джейни в час дня. Теперь, голодная и взволнованная, она озиралась, готовая утолить голод мороженым.

 Впрочем, этого она тоже не могла себе позволить: если Джейни застанет ее с мороженым, то наградит своим невыносимым укоризненным взглядом. Сегодня, когда Патти и так не знала, куда деваться от неприятностей, ей было совершенно ни к чему напоминание о собственных недостатках. Лучше остаться голодной, чем позволить Джейни говорить, что ей нелишне сбросить фунтов пять — десять.

 На это Диггер ни за что не согласится. Глядя на кинотеатр, где шел фильм Комстока Диббла «Мешок костей», она думала о том, что Диггер всегда советовал ей давать сестре отпор. Но сейчас ей не слишком хотелось прислушиваться к его словам, а кроме того, Диггер не разбирался в Джейни так хорошо, как она. Он был единственным человеком из всех, кого она знала, кто каким-то загадочным образом не поддавался чарам Джейни. Патти была вынуждена признать, что это было одной из причин, по которым он ей приглянулся; с другой стороны, Диггер не мог толком понять отношение жены к сестре. Правда заключалась в том, что, порой побаиваясь Джейни, Патти боялась и за нее.

 Джейни была присуща привлекательность опасного свойства, потому что она непременно причиняла вред всякому, кто с ней связывался. Сама Джейни пребывала по сему поводу в блаженном неведении. Иногда Патти даже хотелось, чтобы с сестрой стряслась какая-нибудь беда, которая преподнесла бы ей урок, хотя что это был бы за урок, она не могла сказать. Вслед за этим желанием Патти неизменно охватывало чувство вины: все-таки Джейни была ей родной сестрой, а желать родным людям неприятностей грешно.

 Правда, Джейни еще ребенком нельзя было назвать нормальной. Об этом Патти думала, устремив взгляд вдаль. Ее всегда отличало безразличие. Каждое лето, пока другие дети плавали и играли в теннис, толстая неспортивная Джейни, стеснявшаяся показываться в купальнике (как иронично это звучало теперь!), просиживала за столиком в кустах, довольствуясь картами. Другие дети пытались с ней подружиться, но она всех отшивала обидными замечаниями.

 Неудивительно поэтому, что вся семья вздохнула с облегчением, когда в шестнадцать лет Джейни приняли в агентство моделей Форда. То лето, когда Джейни впервые уехала, на целых три месяца, Патти запомнила как самое лучшее в жизни: она выиграла чемпионат штата по плаванию среди девочек, младше двенадцати лет, а семья в кои-то веки смогла отдохнуть от ссор.