***

Эйд закончил переговоры о покупке дома с агентом по недвижимости и пошел искать жену – та отправилась еще раз побродить по саду. Он испытывал чувство истинного удовлетворения, какое бывает у человека, когда он добьется того, чего хотел: сегодня удалось приобрести именно такой дом, какой понравился Кэтрин. Но больше всего Эйду хотелось, чтобы она была счастлива в этом доме.

Не следовало бы ей находиться на улице в такую жару, подумал Эйд, сразу ощутив, как немилосердно печет послеполуденное февральское солнце. Он направился по тропинке, ведущей к центральной аллее… Где же болтается эта вертихвостка? Ребенок ведь может появиться на свет со дня на день. Кэтрин надо бы соблюдать строгий режим.

Тревога немного улеглась, когда он увидел жену, стоявшую в тени дерева. Кэтрин не заметила его приближения. Похоже, она вообще не замечала ничего вокруг, погруженная в какие-то свои мысли. Эйд остановился, не желая нарушать ее покой и уединение. Господи, как же она хороша… Если бы можно было запечатлеть эту дивную сцену в своей памяти навеки!

Голова Кэтрин была слегка опущена, она смотрела вниз, полуприкрыв глаза так, что длинные ресницы отбрасывали тени. Выражение лица молодой женщины было задумчивым, на губах играла легкая улыбка. Ставшая еще роскошнее непокорная копна была собрана в хвост и перехвачена на затылке кожаным ремешком, позволяя волосам свободно струиться вдоль изящной спины.

На Кэтрин был свободного покроя сарафан – белый с рисунком из крошечных красных гвоздик с зелеными листиками. Вырез был низкий, спускавшийся почти до груди… налитой груди будущей матери. Руки обнажены – тонкие, слегка загорелые… В одной руке она держала соломенную шляпу, тулья которой была украшена красными гвоздиками.

С моря налетел ветерок, легкая материя сарафана на мгновение обтянула фигуру Кэтрин, и сразу стало видно, какой у нее большой живот. Однако Эйду жена казалась захватывающе прекрасной, она вся светилась ангельски кроткой негой – невинная и бесконечно соблазнительная… Его возлюбленная, с его ребенком во чреве…

Он крадучись направился к Кэтрин, однако она тут же почувствовала его приближение и с улыбкой обернулась к мужу. Эйд бережно обхватил ее сзади за талию, выказывая благоговение перед драгоценной ношей. Кэт плавно склонила головку ему на плечо. О, сколь приятно ей чувствовать это объятие…

– Все сделал? – спросила она, с непередаваемо мелодичной, нежной интонацией.

– Я думаю, понадобится не меньше месяца, чтобы окончательно завершить сделку, но ты не волнуйся. Я обо всем позабочусь.

– Знаю. Ты всегда-обо всем заботишься.

– Я люблю тебя, – прошептал Эйд, легонько щекоча губами ее ушко.

– Ну-у, сейчас мне понадобится вся твоя любовь, Эйди. По-моему, пятнадцать минут назад у меня прошла третья схватка.

Он едва не подпрыгнул на месте.

– Ты хочешь сказать?..

Кэтрин улыбнулась, правда немного испуганно.

– Придется тебе везти свою беременную жену в больницу – справишься?

– Ради тебя я справлюсь с чем угодно… – тихо пообещал Эйд. – Только бы все было хорошо.

***

Спустя двенадцать долгих, изнурительных часов, вымотавших у Эйда все нервы, он пришел к убийственному выводу, что жена способна справиться с некоторыми вещами значительно лучше, чем он. Однако все это время Эйд Стивенсон упрямо выстоял рядом, моля Бога о том, чтобы ему была дарована возможность хоть как-то утишить, принять на себя ее боль.

А потом, словно по мановению волшебной палочки, испытание окончилось, и акушерка положила в объятия Эйда пронзительно кричащего младенца – его сына, их с Кэтрин карапуза, крошечную совершенную частичку волшебства, искупившую все… Ибо Кэтти смотрела на них со слезами радости на глазах и улыбкой, от которой сердце Эйда переполнилось счастьем.