После этого обмена репликами Пит и Беатрис впервые по-настоящему обратили внимание друг на друга. Они оба использовали этот миг взаимного разглядывания по-разному и в то же время одинаково.

Беатрис смотрела на Пита – тот сидел, свесив согнутую в локте руку из открытого окна «Меркури», – и гадала, каково это: осторожно коснуться большим пальцем внутренней стороны его локтя. С того места, где она стояла, Беатрис видела изгиб его руки, и ей казалось, что кожа в этом месте мягкая, и вообще это было бы приятно. Прежде Беатрис не замечала за собой таких порывов и слегка удивилась. Еще больше она удивилась, обнаружив, что это странное желание, раз возникнув, уже не исчезает, более того, распространяется уже и на второй локоть.

Будучи Беатрис, она сделала себе мысленную пометку хорошенько обдумать суть сего явления, дабы определить природу его возникновения. Впрочем, она и не подумала о том, чтобы воплотить это необычное желание в жизнь.

Пит в свою очередь рассматривал неподвижно стоявшую в тени Беатрис, отмечая, что та глядит на него жутковатым, немигающим взглядом, совсем как темноглазые пестрые неясыти, что сидели на крыше над девушкой. Они обменялись всего парой слов, и всё же Пит почувствовал, как опасно забилось его сердце – даже сильнее, чем пару часов назад, когда он влюбился в пустыню. Юноша не понимал, в чем причина такого повышенного интереса, но боль в сердце была до ужаса сильна. Пит прижал ладонь к груди и дал себе слово на время работы в Бичо Раро держаться подальше от Беатрис.

– Я подожду в машине, – поспешно проговорил он и, торопливо покрутив ручку, поднял оконное стекло.

– В моей машине? – возмутился Тони.

Времени на дальнейшие препирательства не оставалось: над Бичо Раро вновь зазвенел быстро приближающийся лай собак Антонии. Эдуардо Коста успешно отвлек зверей на какое-то время, а пару минут назад на последнем дыхании забрался на стоявший недалеко от шоссе полуразрушенный хлев, чтобы сохранить себе жизнь. Псы оставили его сидеть на ветхом остове здания, а сами помчались обратно, горя желанием слопать второй ботинок Тони.

– Надо идти, пока собаки до нас не добрались, – заявила Джудит. Она посмотрела на Беатрис, но той уже и след простыл.

Беатрис всеми силами старалась избежать общения с незнакомцами, если эту обязанность можно было свалить на кого-то другого, вдобавок ей совершенно не улыбалось добровольно творить чудо. (Кроме того – и Джудит об этом не ведала, – Беатрис хотела тщательно проанализировать природу посетившего ее странного чувства, связанного с Питом, и беспокоилась, что в любой момент может испытать другое чувство, которое собьет чистоту эксперимента.)

– Беатрис, – прошипела Джудит. Потом бросила, обращаясь к Тони: – Идемте, скорее.

Приближающийся лай придал Тони ускорение. Он поспешно захромал следом за Джудит – одна нога в ботинке, другая – в одном носке.

– Куда мы идем?

– А вы сами как думаете? – сердито ответила Джудит. – За вашим чудом!

Глава 4

Рака была самым старым зданием в Бичо Раро; ее спроектировал и построил Фелипе Сория, член семьи, о котором теперь говорили исключительно шепотом. Он приехал в Бичо Раро на крупном жеребце золотисто-медовой масти, в большой, золотисто-медового цвета шляпе и сразу же начал строить близ дороги алтарь, заявив, что ему явилась Пресвятая Дева и повелела это сделать.

В первый день Фелипе возвел и покрыл штукатуркой стены, так что получилась небольшая конструкция, размером с лошадиное стойло, и остальным Сория это понравилось. На второй день он выломал из заброшенного железнодорожного полотна рельсу, расплавил, отлил дивно украшенные металлические ворота, и остальным Сория это понравилось.