То оказалось старое шоссе. Проехав по нему примерно семьдесят ярдов, я увидел впереди ферму, с виду — давно заброшенную. Выключил мотор, и все мы вышли из машины и стали за ней.

— Если появятся, устроим им представление, — сказал Джек. — Потому как я в отличие от Гарри Пирпонта на электрический стул не тороплюсь.

Но никто не появился, и минут через десять мы все снова сели в машину и поехали по главной дороге, причем ехали медленно и очень аккуратно. А потом я увидел одну вещь, которая мне дико не понравилась.

— Джек, — сказал я, — у тебя изо рта кровь идет. Ты вытри, а то еще рубашка запачкается.

Джек оттер губы большим пальцем правой руки, посмотрел, увидел на нем кровь, а потом улыбнулся мне — эта улыбка до сих пор снится мне по ночам. Широкая, радостная, но в ней так и светится ужас.

— Просто прикусил щеку изнутри, — сказал он. — Ничего страшного.

— Ты уверен? — спросил его Джонни.

— И еще чего-то дышать трудновато, — сказал Джек. Снова вытер губы пальцем, на этот раз крови было меньше, и это, похоже, его успокоило. — Давайте уматывать отсюда к чертовой бабушке!

— Заворачивай обратно, к Спиральному мосту, Гомер, — сказал Джонни. И мне это тоже не понравилось. Далеко не всё в байках о Джонни Диллинджере правда, но он всегда умел найти дорогу к дому, даже когда этого дома у него не было вовсе. И я всегда верил в это его чутье.

Мы опять ехали на законной и добропорядочной скорости в тридцать миль в час, когда вдруг Джонни заметил бензоколонку «Тексако» и велел мне свернуть вправо. И вот мы снова помчались по сельским ухабистым дорогам, и Джонни приказывал мне свернуть то вправо, то влево, хотя, лично на мой взгляд, все эти дороги казались совершенно одинаковыми: просто проложенные в грязи колеи от колес между давно убранных кукурузных полей. Грязь тут была страшеннейшая, на полях попадались участки, где еще лежал снег. И время от времени нашу машину провожал глазами какой-нибудь постреленок. Джек становился все тише и тише. Я спросил, как он себя чувствует, и он ответил: «Я в полном порядке».

— Надо бы осмотреть тебя как следует, когда все устаканится, — заметил Джонни. — Ну и привести в порядок пиджак. Иначе с такой дыркой на спине люди подумают, что кто-то тебя подстрелил! — Он громко расхохотался, я тоже заржал. Даже Джек засмеялся. Этот Джонни, он кого хочешь мог развеселить.

— Не думаю, что зацепило глубоко, — заметил Джек, когда мы выехали на шоссе под номером 43. — Кровь изо рта больше не идет, вот, смотри, — и с этими словами он обернулся к Джонни и показал ему палец с засохшим пятном крови. Потом откинулся на спинку сиденья, и тут кровь так и хлынула у него изо рта и носа.

— Думаю, мы отъехали на безопасное расстояние, — сказал Джонни. — Самое время позаботиться о тебе. Хотя лично я не вижу ничего страшного. Раз можешь говорить, ты скорее всего в порядке.

— Конечно, — ответил Джек. — Я в полном порядке, — но голосок у него был довольно слабенький.

— В порядке, как тот хрен на грядке, — сказал я.

— Да заткнись ты, придурок хренов! — сказал он, и все мы снова заржали. Они смеялись надо мной. Прямо чуть не лопнули от смеха.

По главной дороге мы проехали минут пять, и тут вдруг Джек вырубился. Привалился мордой к стеклу, из уголка рта поползла тонкая струйка крови и запачкала окно. Все равно что раздавить насосавшегося крови москита, подумал я. У Джека до сих пор красовался на голове тюрбан из коврика, только теперь он слегка съехал набок. Джонни снял тюрбан и оттер им кровь с лица Джека.