— Филипп Викторович, — укоризненно покачал головой Кронин, — вы же не думаете так на самом деле? Как может простое понимание чего бы то ни было иметь следствием овладение этим явлением как утилитарной способностью?

Филипп, конечно, понял, что хотел сказать Николай Евгеньевич, но все же это была очень странно построенная фраза, Кронин был чрезвычайно взволнован, вот что из всего этого следовало.

Что же получалось? Между двадцатью минутами и половиной одиннадцатого Кронин спал, иначе ответил бы на звонок, Миша названивал Кронину, не получая ответа, Эдик разговаривал по мобильнику с Верой. Всем в это время что-то нужно было друг от друга. Что — неважно, но факт: каждый был занят определенным делом, кроме, конечно, Николая Евгеньевича, спавшего глубоким сном.

«Алиби», — подумал Фил. Вот и сказал слово. Неужели он действительно подозревал каждого? В чем? В том, что кто-то произнес вербальную формулу общего закона сохранения энергии и направленным мысленным действием заставил клеточную ткань в области Лизиного сердца практически мгновенно постареть на десятки лет? Что только в голову не приходит, когда плохо на душе! Убийство на расстоянии. Духовная пуля. Использование законов полного мироздания. Сам себя убеждаешь, да и убеждать особенно не нужно, все кажется очевидным, а на самом деле…

На самом деле ни Кронин, ни Миша с Эдиком, ни, конечно, Вера не могли причинить Лизе ни малейшего вреда по той простой причине, что никто из них не умел пользоваться на практике тем знанием, которое им удалось сформулировать. Не говоря о более очевидной истине: зачем? Кому могла прийти в голову мысль расправиться с Лизой, которую все любили — каждый, конечно, по-своему, и не так, как Фил?

Чего он добился, спровоцировав каждого на никому не нужные объяснения?

А если кто-то из них солгал?

— Филипп Викторович, — сказал Кронин, — вы ближе всех были с Елизаветой Олеговной, следовательно, вам более естественно, чем кому бы то ни было из нас, заняться ее архивом. Обсуждения, разработка переходов — у меня есть в компьютере копии многих материалов, но нужно, чтобы картина была полной, иначе мы потеряем время и будем повторять то, что Елизавета Олеговна успела сделать самостоятельно.

— Понимаю, — сказал Фил. — Когда мы виделись с Лизой в… — он не мог произнести слова «в последний раз» вслух, что-то останавливало, Фил запнулся и продолжил: — Она сказала, что нематериальные измерения, скорее всего, бесконечномерны по определению. Я согласился, добавил только, что речь должна идти о бесконечности континуума, а не о счетном множестве…

Кронин бросил взгляд на Эдика, Эдик кивнул Мише, а Вера прерывисто вздохнула и положила обе руки к себе на колени.

— Это усложняет, — заявил Эдик. — Я думал о такой возможности. Мы не можем сформулировать даже самых простых законов природы, а если предположить, что нематериальные размерности имеют мощность континуума…

— Но ведь этот шаг очевиден, — вмешался Миша. — Мы имеем противоречие, так? Измерения должны быть непрерывны, поскольку сосчитать их невозможно, но они не могут быть непрерывными, поскольку это противоречит самому понятию измерений.

— Замечательно! — воскликнул Кронин. — Это означает только, что мы на правильном пути, верно? Если бы противоречие сейчас не было бы сформулировано, мы вынуждены были бы вернуться к предыдущему шагу, тому, что обсуждали на прошлой неделе.

Ну, все. Народ завелся. Фил вышел на кухню и налил себе стакан холодной воды из-под крана. Выпил залпом, будто развел водку, осевшую в желудке тяжелым грузом.