— Великое состоит из мелочей, — государь шевелит своими кошачьими усиками, а Софи кивает. — Сходно мыслю. Так за какими такими мелочами ты так сюда стремилась, что я еле за тобой угнался?

— Не про все ещё знаю, — разводит руками моя хозяюшка. — Шесть лет тут не была – гляди чего понастроили! Палаты каменные, мостовые под асфальтом, берега в бетон одеты. Не слабее, чем в Голландии. А между тем мне нужно проверить чего химики добились. Своим глазом посмотреть, — мы подошли к стоящему на отшибе кирпичному строению, сводчатыми оконными и дверными проёмами напоминающему сарай, в котором когда-то Аптекарь в содружестве с Гарри Смитом проводил опыты с бензином и каучуком.

Культурно здесь, однако. На столе поверх листа нержавейки лежит плита из углеродистой стали. На неё незнакомый лаборант насыпает щепотку мелких чешуек и подносит горящую лучинку. Вспышка. Дымок есть, но не особо выразительный. Хлопок мягкий, почти неслышный – не детонация, а быстрое горение. Я не особенно разбираюсь в порохах – не был фанатом огнестрела, да и охотой не увлекался, но это вещество напоминает порох "Сокол", применявшийся в охотничьих патронах. Когда-то пришлось услышать байку о том, как один экспериментатор насыпал в патрон вместо него порох из АК – ствол при выстреле разнесло. То есть для боевого оружия в моё время применялось более мощное метательное вещество, чем для охотничьего. Так вот к этому вопросу ребята здешние относятся вдумчиво – проводят проверки, стреляя из лабораторной мортирки точнёхонько в зенит и оценивая высоту подлёта снарядика – до потолка в этом помещении метров восемь, и бревенчатый щит на всякий случай под самым сводом подвешен на цепях.

Испытания, хотя, скорей, демонстрация, показывают, что новый состав в три с половиной раза сильнее французского, английского и испанского порохов – те друг от друга тоже отличаются, но не в разы, а на проценты. Собственно, для Петра в этом нет ничего нового – он ведь капитан-бомбардир. Это я про чёрные пороха. А о бездымном не в курсе – помчался в лабораторию и велел показать ему все этапы изготовления. Тут и мне пришлось изумиться – органический синтез в семнадцатом веке уже был, хотя самого этого слова никто не знал. Мыло же варили. Но столь продуманного и чётко нацеленного процесса я увидеть не ожидал. Парни рисовали схемы соединения атомов в молекулы, показывали, как одни звенья заменяются другими – куда там моим художествам про предельные углеводороды и этиловый спирт! Здесь уже совершенно другой уровень понимания. И немаленький коллектив интересующихся. Правда, серийные технологии несколько отстают от лабораторных опытов.

Это я о том, что полиэтиленовые канистры объёмом в пару литров едва-едва освоили. Зато картонные коробки из пропитанного полимером пенькового волокна делают уверенно – напоминают те пакеты, в которых в наше время продавали соки и молоко. Собственно тут всё началось с патронных гильз. Я долго их разглядывал и кумекал, потому что помню про бутылочную форму этих гильз начиная примерно с конца девятнадцатого века. Полагаю, "горлышко" получалось при обжатии пули и служило упором при подаче патрона в патронник. Но здесь и сейчас мы не можем себе позволить подобной роскоши из-за дефицита металлов. Нет уж, патрон будет не пригодным к обжатию картонным и рантовым, а коничность гильзы поспособствует только лёгкости его извлечения после выстрела.

По мастерским и цехам государь расхаживал без свиты.

— Нечего им глазеть на новинки, — объяснил он Софи. — До поры такого чужим видеть не надо.

Признаться, он прав. Хотя, без знания способа получения гремучей ртути, все эти диковинки – просто диковинки.