Изменить размер шрифта - +

Москардо: „Тогда вручи свою душу Господу, крикни: „Да здравствует Испания!“ и умри как патриот“.

Сын: „Я обнимаю тебя, папа“.

Москардо: „И я обнимаю тебя, сын“».

Командир красных, ожидавший иного результата, опешил. Ему Москардо сказал: «Ваш срок ничего не значит. Алькасар не будет сдан». Мальчика, естественно, расстреляли. У красных и испанских фашистов эстетика и принципы были разными. Меллер добавляет: «Героями действия являются две отдельные, четко обозначенные фигуры: полковник и его юный сын (а не подвергшееся военной угрозе население провинции). Все разыгрывается в „холодном стиле“ и с приглушенными эмоциями. Каждый стремится сыграть свою роль (а не выполнить миссию). Все пронизано напряжением юности (сын, говорящий: „Папа“) и смерти (угроза расстрела). И все это происходит на фоне так мало знакомой туристам „черной Испании“ с тусклой, как дождь, глиной, закрытыми лицами и, конечно же, смертью». Таковы были герои тех лет, что нормальному мирному сознанию современного человека их понять трудно. Для него — это сцена из театральной трагедии, для него — живые люди так поступать не могут. В этом-то и весь фокус. Иначе не было смысла задаваться вопросом, а почему вдруг за Гитлером пошло столько людей?

Из-за программы партии?

Из-за того, что было обещано экономическое чудо и социальное равенство?

Из-за обычной модели поведения масс выбирать сторону сильного?

Из-за националистических лозунгов?

Из-за антисемитизма?

Из-за чувства мести союзникам?

Ведь первые успехи партии произошли во вполне демократической стране. Ведь Гитлер пришел к власти тоже демократическим путем. Нельзя насильно выгнать людей на улицы и заставить их кричать от радости, нельзя такое число нормальных людей заставить маршировать по улицам городов и славить своего фюрера. Нельзя, если еще власть не захвачена и люди не стали ходить на подобные мероприятия из-за одного только страха. В этом-то и сложность времени до основания Рейха.

Важно даже не только то, что обещал Гитлер, а то, как он это обещал, как выглядели он и его сторонники, какие слова говорились, какой образ творился, какие действия осуществлялись. Важны мелочи. Именно мелочи создают историю. Простота. Подтянутость. Строгость. Экспрессивность. Справедливость. Ореол мученичества. Отличие от прочих — простоватых или интеллигентных, тощих или лоснящихся от жира, но вялых, произносящих слишком много пустых слов (и не тех), ищущих компромиссов, буржуазных до отвращения или же гегемонистых до такого же — вот лучший способ привлечь внимание и — потом — симпатии. Быть непохожим. Быть напористым до агрессивности. Быть деятельным. Опережать остальных на несколько шагов. Ничего не бояться. Никому не уступать. Знать, о чем говоришь. Последнее труднее всего. Чтобы знать, нужно пережить встречу со смертью. Видите, тут пока нет ни единого слова о мистике или магии или прочей чепухе. Но для того, чтобы образ закрепился и принес успех, нужно верить в свой успех. Только вера дает победу.

Гитлер верил. Его личное дело, что вера эта была окрашена мистически, по Листу и Либенфельсу. Способ веры значения не имеет. Нужно ничего не бояться, даже смерти. И он ничего не боялся. По крайней мере, таким он был в первое послевоенное десятилетие. Такими — верящими в Германию и бесстрашными — он тогда желал видеть и других. С этим оказалось сложнее. Юношеский максимализм, который он сохранил в уже вполне сознательном возрасте, не всем казался нормальным явлением. От лидера партии ожидали несколько иного. Очевидно, он это отлично знал. С годами он научился быть адекватным и в такой среде. Или выглядеть адекватным. Но проще ему было разговаривать с молодыми людьми, еще не утратившими жажды борьбы. Это им он доказывал, что Бог живет только в гордых сердцах.

Быстрый переход