Гвенни и Диана были согласны, и все трое пытались уговорить меня согласиться на партнерство, которое она так великодушно мне предложила.

Я еще раз обдумала эту возможность, рассмотрела все «за» и «против». Быть может, они были правы. Мне нравится старинная мебель, антикварные предметы искусства и живопись, и у меня накопились достаточно обширные познания в этой области. Хотя я и не хотела быть декоратором в чужих домах, но я ничего не имела против того, чтобы продавать антиквариат. В действительности, мысль о работе в магазине привлекала меня.

За исключением того…

За исключением чего?

Я не могла понять, что удерживало меня от этого. И вдруг я догадалась. На меня нашло внезапное просветление и я с такой поразительной ясностью поняла, в чем дело, что просто оцепенела.

Я хотела уехать домой.

Домой, в «Индейские лужайки». В мой дом — то место, которое мы с Эндрю с такой любовью сделали нашим. Мне не хватало его. Я скучала по дому. Мне необходимо было оказаться там, чтобы продолжать жить.

Все говорили мне, что я должна продолжать жить, но я была не в состоянии сделать ни шага. Я оставалась неподвижной, тянула время, потому что на данном повороте моей жизни Англия была не тем местом, которое мне было нужно. Я любила ее; я всегда буду возвращаться в Йоркшир. Но сейчас я должна уехать. Немедленно.

Я должна ехать домой. Какой бы моя жизнь ни стала, я внезапно поняла, что я хотела — нет, должна была — жить в Коннектикуте, в нашем старом доме. Мне необходимы были его приятные прохладные комнаты, старая яблоня и амбары. Я соскучилась по лошадям, пасущимся в лугах, по уткам-кряквам на пруду. Я хотела быть с Норой, Эриком и Анной.

«Индейские лужайки» принадлежали мне. Мы с Эндрю создали их вместе, превратили в то, что они собой представляют сейчас. Там я чувствовала себя хорошо, в своей тарелке. Я сбежала из «Индейских лужаек» в январе в поисках Эндрю. Но больше я не должна была его искать здесь, в доме его детства. Он всегда был со мной, в глубине моего сердца, был моей частью, так же как Джейми и Лисса. И они всегда будут моей частью, пока я жива, во все дни моей жизни.

Но если я желаю сохранить свою усадьбу, я должна зарабатывать на жизнь.

Я должна открыть собственный магазин — там, в «Индейских лужайках».

Эта мысль застала меня врасплох. Я взвешивала ее и сразу поняла, что это не такая уж плохая идея. За исключением того, что в тех краях от Нью-Милфорда и Нью-Престона по всему пути до Шерона было бесчисленное количество антикварных магазинов.

Но ведь это не будет антикварный магазин, не так ли?

Нет. Но тогда какой?

Магазин для женщин вроде меня. Или, вернее, для замужних женщин с детьми, таких, какой я была когда-то. Хозяек дома. Мам. Заботливых жен. Я могла бы продавать им все вещи, о которых я имею представление по тем дням, когда я была женой и матерью: кухонные принадлежности, приспособления для приготовления пищи, формы для выпечки, травы и специи, джемы и желе; ароматические смеси сухих цветов и трав, причудливые сорта мыла, восковые свечи. Женщины любят все эти предметы еще со времен Летиции Кесуик.

Летиция Кесуик. Это имя имело магическую силу. Я могу назвать его «Кухня Летиции Кесуик». Это очень приятно звучит. Нет, я предпочитала «Индейские лужайки». Почему бы не оставить это имя? Для меня оно очень много значило. Это было имя моего дома — почему бы не оставить его за магазином?

Моим магазином.

Мой собственный магазин. «Индейские лужайки». Деревенский эксперимент.

Это тоже неплохо звучит. Но почему это деревенский эксперимент? Это будет всего-навсего магазин, в конце-то концов.