Джонни снова попытался пошевелиться, на этот раз осторожнее. Несмотря на смирительную рубашку, сковывавшую движения, ему удалось выпрямиться и сесть, прислонившись к стене. Все тело ныло. За полученные от него побои ему отплатили той же монетой, едва посадили под замок, да ещё увязали его, словно копченый окорок. Возможно, именно поэтому коп с подбитым глазом не выглядел взбешенным – он явно уже отвел душу.

– Как себя чувствуешь? – с ухмылкой спросил второй полицейский. – За ночь немного успокоился?

– После вчерашнего я хорошо проспался.

Тип с фонарем устремил на него полный недоверия угрюмый взгляд.

– Не вздумай снова руки распускать! Иначе я тебя предупреждаю: отделаю, как Бог черепаху!

– Тогда мне не за что будет обижаться.

Второй коп широко улыбнулся, присел с ним рядом и принялся развязывать смирительную рубашку.

– Ну ладно, кажется, ты отошел. У тебя был просто кризис. Время от времени такое со всеми случается...

Джонни спросил себя, что же он мог такого сделать, что заслужил подобное великодушие. Его черные глаза изучали лица копов.

– Теперь вы отведете меня к судье?

– Нет, никакого судьи не будет, – сплюнул полицейский с фонарем. – Сегодня – прощенное воскресение. Тебя просто отпустят и про все забудут.

– А а...

Джонни ничего не понимал.

– Тебе удача подвалила, – добавил тот, который ещё продолжал его развязывать. – Нашелся друг...

Это заставило Джонни призадуматься. Что до друзей, то он знал их великое множество – таких, которые давно и упорно пытались напасть на его след и потом убить. Однако эти люди сейчас или были мертвы, или сидели в тюрьме. Об этом он позаботился лично.

Смирительную рубашку с него сняли. Сохраняя задумчивый вид, Джонни потер руки, чтобы восстановить кровообращение. Затем оперся обеими ладонями на стену и сумел подняться. Ноги казались ватными, живот ныл от ударов, полученных накануне; все это мешало распрямиться до конца. Однако спустя минуту он уже не держался за стену.

– Этого друга как нибудь зовут?

Коп с фонарем пожал плечами:

– Друзьям, у которых есть деньги, называть себя совсем не обязательно.

Это кое что объясняло. Но не все.

Джонни Морини остановился на пороге Дворца правосудия, чтобы дать глазам привыкнуть к слепящему свету солнечного утра. Затем прошелся изучающим взором по улице. Вскоре он заметил то, что искал: автомобиль, припаркованный у края тротуара; за рулем сидел человек, который чего то ждал.

Джонни медленно приблизился к машине. Человек, сидевший внутри, перегнулся через сиденье, чтобы открыть ему дверь. Джонни внимательно, но не слишком удивленно на него посмотрел.

– Доброе утро, Райли.

– Садитесь, Джонни. Черт возьми, вы снова оказались в пиковом положении.

– Это ещё мягко сказано.

И Джонни сел в машину.

Бреясь, он был очень внимателен и мягко проводил лезвием по своим синякам и шишкам. Зато когда закончил с этим, то сразу стал выглядеть гораздо получше. Потом он долго стоял под душем, сначала под горячим, потом под холодным, и мылся, мылся, мылся...

Теперь он чувствовал себя вполне прилично. Обернув полотенце вокруг бедер, Джонни перешел в комнату, где работал кондиционер. Задумчивый Райли сидел на диване с бокалом в руке. Он потянулся за бутылкой, наполнил другой бокал и протянул его Джонни.

– Я бы охотно выпил кофе и что нибудь съел, – заметил Джонни.

– Я уже заказал. Подадут в номер.

Джонни пригубил скотч. Алкоголь обжег раны на губах и во рту. Он отодвинул бокал и взглянул на Райли.

– Как же случилось, что вы больше не состоите на службе в министерстве юстиции?

– А этим я обязан как раз вам, – спокойно ответил адвокат.