— Про завещание я не знал, — признался Юрок. — Тут я сплоховал, ничего не поделаешь. Не подумал, что сначала надо завещание проверить. Кто бы мог подумать, что мать до такой степени гадиной окажется!

— Значит, если бы она завещание в пользу сына составила, ты бы ее все равно убил?

— Она этого заслуживала! И я всегда только ради Антошки старался! А он вон как со мной поступил.

— То есть ты хочешь сказать, что убил его мать, а он должен был быть тебе за это еще и благодарен?

Саша не знала, смеяться ей или плакать. А вот Юрку точно было не до смеха.

— Мать его ненавидела! — завопил он. — Зла ему желала!

— Откуда ты-то это можешь знать?

— Знаю! Я ей прислуживал! Слышал, как она Антошку последними словами кроет. И такой он, и сякой он!

«Так на то она и мать, чтобы иметь право ругать свое дитя». Вот что Саше очень хотелось сказать этому недалекому дегенерату. Антон и его мать отлично со временем сами бы разобрались в своих отношениях. А постороннему туда соваться было нечего. Только взял и все испортил! Даже Колчанов, и тот осторожничал. Сразу видно, старая гвардия. А Юрок со своим максимализмом влез в чужие отношения и одним махом все в них загубил!

— Ты убил Жанну — мать твоего любимого Антона.

— Холодную эгоистичную гадину. Она ничего другого и не заслуживала!

— Отравил Кузнечика — своего и его друга.

— Предателя я убил, никогда он нам с Антошкой другом не был!

— Потом покушался на жизнь Колчанова и убил бы, не вмешайся медики. А теперь еще и Аню уволок и задушил. Ее-то зачем ты душил?

— А чего она не заснула, как все другие?

— Отчего не заснула? — задумалась Саша. — Что ты имеешь в виду? А! Понимаю! Это ты ей шампанское подменил?

— Я!

— То-то мне показалось, что твоя фигура в толпе мелькает.

— Я какие-то девчачьи тряпки, которые без присмотра валялись, на себя быстренько нацепил, с толпой смешался и Аньку под руку толкнул, когда она первый бокал ко рту несла. А потом ей на замену свой бокал сунул, там уже лекарство подмешано было.

— Какой же ты молодец!

Саша произнесла это таким тоном, что и полный дурак бы понял, что она совсем не в восторге, а совсем даже наоборот.

Но Юрок не понял.

— Да-а-а… — плаксиво произнес он. — Молодец, говоришь? Но Анька не заснула почему-то! Я ее сюда привел, думал, что она тут поспит, никто ее и не хватится. А она все не засыпала и не засыпала. Больше того, уйти порывалась, пришлось мне ее душить. Руками! Вот этими самыми!

И Юрок сунул свои растопыренные пятерни Саше под нос. Девушке стоило огромного труда, чтобы не отшатнуться от рук убийцы.

— Думаешь, легко это мне было? — продолжал скулить, напрашиваясь на жалость, Юрок. — Я существо чувствительное и ранимое, а тут такая грязная работа. Тьфу! Вспомнить противно, как ее гортань под моими пальцами шевелилась. Я этого до конца жизни теперь не забуду! Ведь я нежный! Я трепетный! Я ласковый!

«Ласковый убийца, вот кто ты такой!»

— А эти злые люди вокруг меня только и думают, как бы мне плохо сделать. Вот и ты неспроста за мной пришла. Тоже хочешь мне навредить!

По мере того как Юрок говорил, глаза его все сильней расширялись. И Саше стала очевидна горькая и неприкрытая истина. Да он же совсем больной на голову! Просто сумасшедший! Настоящий псих! И место ему даже не в тюрьме, а в дурке! Вот там ему будет лучше всего.

Но одно дело — принять решение о судьбе Юрка, и совсем другое — это решение осуществить.